Балтийский мичман
Репертуар театра КБФ
(Драма в 1 акте)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Харитон Калкутин — зубной техник.
Ксюша — молодая девушка.
Матильда — переводчица.
Господин в сером.
———————
Осень сорок первого года. Мертвый городок. Полуразрушенный домик на окраине. Мрачная угловая комната с обвалившейся штукатуркой. На этажерке красного дерева свеча в консервной банке. Ночь. Тишина. Где-то скулит собака.
Явление первое
Харитон, затем Ксюша
Харитон Калкутин, крепкий широкоплечий мужчина лет сорока, уже седой, с погасшей трубкой в углу рта, опустившись на одно колено, подкладывает в крохотную печурку куски павловского кресла. Он задумчиво напевает:
Ехал казак на вийноньку,
Ехал в чужу сторононьку.
— Прощай, дивчина чернобривонька,
Может, не свидимся долгонько…
Пауза
(Прошелся по комнате, взглянул на часы). Две минуты. Успею. (Достал из ящика стола флягу и бутерброд. Быстро поел, отхлебнул три глотка). Так. Отлично. (Завинтил флягу, тщательно убрал крошки со стола). Хм… время. (Где-то раздается еле слышное потрескивание: точка—тире, точка—тире). Ага, наконец-то. (Наклонился у книжного шкафа, приложил к уху трубку потайного телефона). Дубль-четыре, дубль-четыре, дубль-четыре. — Да. Сделаю. — Да. Исполню. — Да. Постараюсь. — Девчонка? (Улыбнулся). Да, уже ручная. — Так и считаюсь: пришлый человек, беженец. — Вполне. — «Балтийский мичман»?.. Кое-что слыхал. Да. Займусь. — Точно. Приложу все усилия. — Дубль-четыре. Дубль-четыре. Конец.
Сверху в проломе стены появляется Ксюша, молодая девушка и расшитом полушубке. Она спускается по лесенке, входит в комнату. Харитон, не оглядываясь, кивает головой. Ксюша робко обнимает его и прижимается щекой к щеке.
КСЮША: Тоскуете, затворник?
ХАРИТОН: Привыкаю, девочка.
КСЮША: С кем это вы задушевничали?
ХАРИТОН (показав, прячет трубку): Прямая связь.
КСЮША: Неужели же с Егорычевым?
ХАРИТОН: Тс-с… ни слова.
КСЮША: Понимаю.
ХАРИТОН: Если со мной что случится — воспользуйся, но… (Приложил палец к губам).
КСЮША: Хорошо.
ХАРИТОН: А теперь забудь.
КСЮША (улыбнулась): Уже забыла.
ХАРИТОН (ласково потрепал ее по щеке): Ну, вот… умница.
КСЮША: Кушали чего-нибудь, Харитон Николаевич?
ХАРИТОН: Скоро чайник зашумит, кипятком побалуюсь…
КСЮША (вздыхая, присела на кончик дивана): Семь дворов избегала. Хлеба ни крошки. Нате вот… оладушка. Бабка Соломониха от внучат отделила.
ХАРИТОН: Спасибо. (Ест).
КСЮША: Чаю б дождались.
ХАРИТОН: Одно к одному… Мы, девушка, рядовые, маленькие винтики. Нам ли роскошествовать? (Морщится, но ест). Что в городе нового?
КСЮША: Как вчера, так и сегодня.
ХАРИТОН: Слесаря, наконец, похоронили? (Не выдержав, тайком выплюнул).
КСЮША: Не-е… Четвертый день висит. А хоронить запрещают.
ХАРИТОН: У-у, изверги!.. (Закурил трубку. Размашисто шагает по комнате).
КСЮША (ревниво приглядывается): Такой вы сегодня нарядный, Харитон Николаевич.
ХАРИТОН: Разве?
КСЮША: Будто не знаете. Матильду ждете?
ХАРИТОН: Да, девочка!
КСЮША: Вы ее, рыжую, любите?
ХАРИТОН (улыбнулся): Нет, глупая.
КСЮША: Так я и поверю…
Харитон, нахмурившись, остановился возле девушки, приподнял ее за плечи, ласково, по-отечески привлек на грудь.
ХАРИТОН: Эх, ты… Зеленая веточка… Тебе вот никак не понять… весь… ну… трагизм, что ли, моего положения.
КСЮША: Отчего же не понять? (Задорно). И хочется, и колется, и мама не велит.
ХАРИТОН (резко): Не юродствуй, девчонка!
КСЮША (тихо): Само вырвалось. Простите.
ХАРИТОН: Так вот… (Уже спокойно)… кровные деловые связи с Егорычевым и партизанами, это все глубоко затаено в подполье. А внешне, в глазах наших жителей и местных властей, я — рядовой и даже симпатизирующий немцам обыватель. Как на вывеске: «Зубной техник Харитон Калкутин. Мосты и коронки». Ты понимаешь?
КСЮША: А рыжая?
ХАРИТОН: Матильда работает у немцев переводчицей в тюрьме. Это мой козырь, мое реноме, мандат на благонадежность.
КСЮША (настойчиво): Однако ж она вас любит.
ХАРИТОН: Тем лучше. Она полезна мне, значит она полезна нам. Следовательно, я должен хитрить, ловчить и приспосабливаться…
КСЮША (ехидно): Очень уж вы сердечно к ней приспосабливаетесь…
ХАРИТОН: Раненая ты, моя березка.
КСЮША (вдруг заплакала): Все вы ко мне словно к дочери… Спасибочки… Не желаю, чтобы словно к дочери… Я… я… (Осеклась, застыдилась). Кончен разговор.
ХАРИТОН (сурово и нежно): Трудное сейчас время, Ксения, жестокая пора. Свирепствует немец на нашей земле, злобствует и лютует. На колени хочет нас, в рабство хочет нас… А ты о своем, о девичьем: любит — не любит… Об этом ли теперь?..
КСЮША: Простите, Харитон, Николаевич…
ХАРИТОН: Голову подними. Ты партизанка, Ксения?
КСЮША: Да, Харитон Николаевич.
ХАРИТОН: Брови расправь. Ты подпольщица?
КСЮША: Да, Харитон Николаевич.
ХАРИТОН: То-то же… (Усаживая девушку на диван, случайно нащупал у ее бедра, под полушубком, что-то твердое). Хм… револьвер.
КСЮША: Нет, граната.
ХАРИТОН: А это зачем?
КСЮША: На всякий пожарный…
ХАРИТОН: Погубить себя хочешь?
КСЮША (недоверчиво хмыкнула): Ну, да…
ХАРИТОН: И меня выдать?
КСЮША: Что вы, Харитон Николаевич.
ХАРИТОН (протянул руку): Гранату на стол!
КСЮША (упрямо): А ни в жизнь.
ХАРИТОН: Я приказываю.
КСЮША: Приказываете? (Опустила голову). Ладненько… (Распахнула полушубок, отстегнула гранату, поставила ее на стол). Вот оно, ваше приказание.
Пауза
Хмурая Ксюша, в распахнутом полушубке, стоит посредине комнаты и с обидой, исподлобья наблюдает за Харитоном. Он достает из книжного шкафа толстый молитвенник в кожаном переплете.
ХАРИТОН: Слушай меня внимательно, Ксения. Утром ты отправишься к партизанам.
КСЮША: Да.
ХАРИТОН: Но не андреевской балкой, а болотами.
КСЮША: Ладно.
ХАРИТОН: Ты передашь этот молитвенник Егорычеву, секретарю райкома. Но только Егорычеву и никому другому.
КСЮША: Понятно.
ХАРИТОН: Здесь в переплете карта и записка. Но только Егорычеву. Слышишь? Лично в руки.
КСЮША: Хорошо.
ХАРИТОН: Тебя обступят партизаны, они будут расспрашивать, что в городе, какие новости… Но ты хитри и отмалчивайся.
КСЮША: Понимаю.
ХАРИТОН: И Паше-трактористу ни словечка, и даже родному брату Сергею ни полслова.
КСЮША: Не доверяете, Харитон Николаевич?
ХАРИТОН: Опасаюсь, Ксюшенька…
КСЮША: Изменник, что ли, затесался в нашу партизанскую компанию?
ХАРИТОН: Да. Предатель.
КСЮША: Предатель? (Тихо). И я так же думала.
ХАРИТОН (мельком, настороженно глянул в лицо Ксюши): И ты так же думала?
КСЮША: Угу.
ХАРИТОН: Ну-ка, объясни.
КСЮША: Помните, в прошлую среду…
ХАРИТОН (молчит).
КСЮША: Устроили наши засаду подле конюшен. И все было тайком, честь-честью. А немцы их с тылу, как зайцев, обошли. Восьмерых прирезали. Неужели ж спроста?
ХАРИТОН: Да уж, не спроста.
КСЮША: А про типографию нашу, что в подвалах «Гастронома», святым духом, что ли, дознались? А…а… (Задрожал голос). Отца моего Ивана Семеновича разве не по вражьей указке в тюрьме порешили?
ХАРИТОН: Ну-иу, не надо… успокойся, родная девочка. Мы отомстим!
КСЮША: О-о, и как же мы им отомстим! (Пылкой, стремительной скороговоркой). Он уже шагает по нашей округе, балтийский мичман. Склады с горючим взорвал кто? Балтийский мичман! Бургомистра новоиспеченного прикончил кто? Он же, балтийский мичман! Немцы его «черным дьяволом» окрестили. Боятся до смерти. И поделом! Дайте срок, Харитон Николаевич, уж он обо всем дознается, и предателя черного к стенке прижмет, и крепкими своими пальцами задушит его.
ХАРИТОН (встрепенулся от задумчивости): А?.. кого задушит?
КСЮША (обиделась): А вы и не слушали…
ХАРИТОН: Нет, как же… я слушал… (Шагает). Балтийский мичман… Бал-тий-ский мич-ман… (Внезапно остановился). Не Ивана ли Баринова старший сын?
КСЮША: В народе говорят: он. С корабля, говорят, сошел на берег, и при нем тридцать три богатыря — орлы из морской пехоты.
ХАРИТОН: Ну-ну?
КСЮША: Пробрались они тропками, нехожеными сюда к нам, и уж как орудуют, как орудуют. За головы награды на столбах расклеены, а им хоть бы хны. И рушат и рушат фашистскую силу. И впереди он, балтийский мичман!
ХАРИТОН: Хм… Народ уже легенду сотворил: «балтийский мичман»…
КСЮША: Какая ж это легенда? Всамделишная быль и громкая слава.
ХАРИТОН (внезапно): А ты его в лицо знаешь?
КСЮША: Нет, не привелось такое счастье…
ХАРИТОН (улыбнулся): Жаль… Очень жаль…
Где-то в глубине квартиры резко задребезжал дверной колокольчик.
КСЮША: Ишь как рванула. Рыжая?
ХАРИТОН: Да, видимо, Матильда.
КСЮША: Значит, мне удалиться?
ХАРИТОН: Напротив. Устройся в углу. Вот тебе шкатулка с иголками, нитками. Там же мои носки. Штопай. (Уже на ходу). Гранату прочь! (Выходит).
Явление второе
Харитон, Ксюша и Матильда
Ксюша, пристегнув к поясу гранату, запахнула полушубок и, примостившись в дальнем темном углу, принялась штопать носки на грибке. Из глубины квартиры донесся раскатистый женский смех, и сейчас же в комнате, нетвердо ступая, появляется Матильда, рыжая красавица, лет 32, с ярко накрашенными губами. Она, не оборачиваясь, сбрасывает манто на руки идущему за ней Харитону, привычно избивает волосы и, неловко перекрутившись на одном каблуке, оглядывает комнату.
МАТИЛЬДА: М-м-м, какая мрачная средневековая темница… Бр-р… Целуй руку, Харитоша.
ХАРИТОН: Всему свой час.
МАТИЛЬДА: Хо, брезгуешь?
ХАРИТОН (пододвинул кресло): Прошу вас, Матильда.
МАТИЛЬДА: Ты прав, мой седовласик. Час тому назад (нарочито гнусавит) эти чуде-есные пальцы лобызали многажды в офицерском кабаке. (Споткнувшись, падает в кресло). Ты думаешь, я пьяна?
ХАРИТОН: Вам видней, Матильда.
МАТИЛЬДА: Вздор… (Смеется). Вернее, чуть-чуть… Ну, самую малость. (Подмигнув и присвистнув, грозит в пространство пальцем). О-о, какой он хитрый и пронырливый. Как он гала-антно, как делика-атно спаивал меня…
ХАРИТОН: Кто?
МАТИЛЬДА: О-о, тайная персона из Берлина.
ХАРИТОН: Но кто же?
МАТИЛЬДА: Хо… ты побледнел, мой седовласик.
ХАРИТОН (властно): Повторяю: кто?
МАТИЛЬДА: Господин Гуго фон Гофгеймер.
ХАРИТОН: А-а… Гуго фон Гофгеймер?
МАТИЛЬДА (откинувшись на спинку кресла, снова грозит в пространство пальцем): Ах ты, надушенная немчура! (Смеется). Как он дотошно, как он иску-усно выспрашивал меня…
ХАРИТОН: О ком?
МАТИЛЬДА: Молчу…
ХАРИТОН: Матильда!..
МАТИЛЬДА (тихо): О тебе, мой седовласик.
ХАРИТОН: Обо мне?
МАТИЛЬДА: Да. И еще…
ХАРИТОН: Ну-ну?
МАТИЛЬДА: …о балтийском мичмане.
ХАРИТОН: Ах, вот оно что…
Пауза
Ксюша, притаившись в углу, чутко прислушивается. Харитон размашисто шагает по комнате. Матильда, вдруг истерически вскрикнув, соскользнула с кресла на пол, на коленях подползла к Харитону, обняла его и, прижавшись щекой к его бедру, взахлеб разрыдалась.
ХАРИТОН (растерялся): Что вы, Матильда: что вы?
МАТИЛЬДА (кричит): Всему есть предел… Уже не помогает кокаин.. Они снятся мне каждую ночь… Прочь, вы! Ну же?.. Я застрелюсь…
ХАРИТОН: Погодите… Одну секунду. Успокойтесь. Я дам нам капель.
МАТИЛЬДА: Капель… Хо!.. (Хрипло смеется). Как бы ты сам не потребовал капель.
ХАРИТОН: Вы заговариваетесь.
МАТИЛЬДА: Еще бы… Он прилетел ночью., на бомбардировщике… этот надушенный дьявол. Его сейчас же провели в тюрьму. О, если бы ты видел, седовласик, как трепетали перед ним эти маленькие местные палачики. Они расступились, лебезили, склоняли головы. А он… он даже не замечал их… И только я, отчаянная голова, легонько улыбнулась ему и даже рискнула протянуть руку. Хо1 Он удивился, но… рыбка клюнула: «Как вас зовут, малютка?» — «Матильда, мой господин. Я — переводчица». И мы пошли рядом. Как равные. И он даже взял меня под руку. (Прищелкнула пальцами). Сумочку! (Харитон подает сумочку. Матильда вынула флакон, закрыла глаза, жадно нюхает кокаин, раздувая ноздри).
ХАРИТОН: Хватит! (Насильно отобрал флакон).
МАТИЛЬДА: …Эта адская мука продолжалась трое суток. Их было двенадцать человек… Гофгеймер лично допрашивал каждого. А я сидела рядом, невозмутимая Мадонна с турецкой сигареткой в зубах. Он грозил, умолял, соблазнял, бесновался. Но они были, как… (Капризно)… ну не знаю… ну, как все эти большевики. Из гранита, что ли? Их расстреливали тут же при нас… по четыре за ночь. А они… О, какая мука! Верни мне флакон…
ХАРИТОН: Нет!
МАТИЛЬДА: Умоляю тебя!
ХАРИТОН: Чего он требовал, Гуго фон Гофгеймер?
МАТИЛЬДА: Голову! Голову балтийского мичмана!
ХАРИТОН: А-а… (Проводит рукой по волосам).
МАТИЛЬДА (порывисто прижала голову Харитона к своей груди): Бедная твоя головушка, седовласик мой…
ХАРИТОН: Моя головушка? (Оттолкнул Матильду прочь). Послушайте вы, пьяная болтунья, уж не кажется ли вам, что я и балтийский мичман — одно и то же лицо?
МАТИЛЬДА: Мне не кажется. Хо, плевать на то, что кажется мне. Но… Гуго фон Гофгеймер…
ХАРИТОН: Ну, ну? Подозревает меня?
МАТИЛЬДА: Нет. Почти уверен в этом.
ХАРИТОН (застонал): М-м-м… (Ксюша, вскрикнув, привстала и уронила с колеи шкатулку на пол).
КСЮША (как бы спросонья): Не серчайте, барин. Штопала, штопала… и уснула. А шкатулка возьми и ка-ак грохнись… (Робко зевнула в ладошку). Однако-ж в целости и сохранности.
МАТИЛЬДА (злобно ущипнула Ксюшу за щеку): В глаза гляди.
КСЮША: Не балуйте, мадам…
МАТИЛЬДА: Ты кто ж такая, а, прелестная Золушка?
ХАРИТОН: Это моя… (Осекся, встретив предостерегающий взгляд Ксюши).
КСЮША (весьма словоохотливо): Мы — Ксюша. В услужении мы у Харитон Николаевича, поскольку вдрызг разбомбленные «Хейнкелем».
МАТИЛЬДА: В глаза гляди!
КСЮША: Не хапайте, мадам, за подбородок, нам это с непривычки.
МАТИЛЬДА: Ты нас подслушивала?
КСЮША: Чегой?
МАТИЛЬДА: Ты все слышала!
КСЮША: А разве ж мы глухие?
МАТИЛЬДА: Но ты ж спала?
КСЮША: Только самую малость. Одним глазком…
МАТИЛЬДА: Значит, ты все слышала?
КСЮША: А разве ж барин чего наказывали?
МАТИЛЬДА: У… дубина, быдло… Вон на кухню!
КСЮША (всхлипнула): Так мы ж по нечаянности вздремнули… (Пятится спиной). Простите заради бога. (Выходит).
МАТИЛЬДА (успокоено смеется): Хе, какое законченное тупое и безмозглое животное…
Явление третье
Харитон и Матильда
Харитон, раскуривая трубку, нервно потирает руки над печуркой. Матильда, закрыв глаза, полулежит в кресле. У шкафа снопа еле слышное потрескивание: точка—тире, точка—тире.
МАТИЛЬДА (встрепенулась): Морзянка? Хо!.. У тебя где-то телефон?
ХАРИТОН: Тс-с… Да. Прямая связь.
МАТИЛЬДА: Неужели ж с самим господином…
ХАРИТОН: Молчать!.. Ни слова.
МАТИЛЬДА: О-о, молчу.
ХАРИТОН: Если со мной что-нибудь случится — воспользуйтесь.
МАТИЛЬДА: Я преклоняюсь пред тобой, мой седовласик!..
Пауза
Матильда, закрыв глаза, полулежит в кресле. Прищелкивая пальцами, отбивая ногой ритм и конвульсивно поводя плечами, она начинает тихо и бездумно напевать негритянскую песенку.
МАТИЛЬДА:
Вылезли из бара
Барин и Барбара.
Барбара в боа меховом.
Около швейцара
Буркнула Барбара:
«Барин, с Барбарой пойдем».
На краю бульвара
Тренькала гитара,
Бархатно пел баритон.
Сладостная пара —
Барин и Барбара
Спешили в брайтонский притон, тон-тон-тэн…
ХАРИТОН: Меня арестуют?
МАТИЛЬДА: Вероятно.
ХАРИТОН: Значит и расстреляют?
МАТИЛЬДА: Весьма возможно.
ХАРИТОН: Что ж делать?
МАТИЛЬДА: Подарить Гуго фон Гофгеймеру голову балтийского мичмана.
ХАРИТОН: К еорту! Я не знаю никакого балтийского мичмана.
МАТИЛЬДА: Врешь, ты все знаешь. У каждого порядочного пса только один хозяин. А ты… ты слуга двух господ. Хо! Кто-нибудь тебя все равно расстреляет: или партизан Егорычев или оккупант Гофгеймер.
ХАРИТОН: Вздор! Пьяные бредни. Я только зубной техник.
МАТИЛЬДА: А твоя подписка?..
ХАРИТОН: Тссссс!
МАТИЛЬДА: Не могу молчать! Я люблю тебя, Харитоша, я люблю тебя. Ты на краю пропасти. Один неверный шаг — и все погибло. Умоляю, седовласик, выдай им балтийского мичмана. И нас отпустят с почетом. Бежать, бежать, бежать… Уже готовы паспорта. У меня есть золото, бриллианты. В Польшу, в Бессарабию, к черту на кулички, но прочь из этого страшного города. В моих жилах дворянская кровь. Передо мною распахнуты все двери. У нас будет поместье, охоты, земля. Ты понимаешь: земля! Ты выедешь на кровных рысаках, мужики будут ломать шапки, девки поведут хороводы, кучера запорют в конюшнях недовольных, горничные будут подавать нам какао в постели. Рискни, решись, сыграй ва-банк. Брось им последнюю кость… голову балтийского мичмана, и… (Даже застонала)… многолетние мечты мои станут сладостной явью.
ХАРИТОН (холодно): Вы бредите, Матильда. Вам пора домой. Двадцать минут третьего.
МАТИЛЬДА: Сколько? (Подскочила к Харитону). Точнее.
ХАРИТОН: Двадцать две минуты третьего.
МАТИЛЬДА: Пан или пропал. Решайся, седовласик. Через несколько минут он будет здесь.
ХАРИТОН: Кто?
МАТИЛЬДА: Гуго фон Гофгеймер.
ХАРИТОН: Он лично? У меня?
МАТИЛЬДА: Да.
ХАРИТОН (заволновался): Уходите. Уходите же. Ну, мигом.
МАТИЛЬДА: Хорошо… хорошо… Я встречу его, я подготовлю его… Все наше счастье на карте… Любимый! (Порывисто обняла Харитона, поцеловала его, рванулась вон из комнаты, накинув на бегу манто на плечи). Хо! Я верю в тебя: мы еще сыграем в большую игру. (Исчезла).
Явление четвертое
Харитон один
ХАРИТОН (подбежал к лесенке, зовет): Ксюша, а, Ксюша-а-а! (Молчание). Ушла… Ну, что ж?.. тем лучше… Хотя… лучше ли? Не думать. (Подошел к столу, тяжело оперся кулаками, опустил голову, торопливо бормочет). Что же делать? Что же делать? Спокойствие, Харитоша, главное — спокойствие… Застегну сердце на все пуговицы, а там… будь, что будет… М-м-м, страшная минута.
Явление пятое
Где-то в глубине квартиры легонько звякнул колокольчик. Харитон поднял голову, прислушался. В проломе стены появилась Ксюша, неслышно проскользнула в комнату, притаилась.
ГОЛОС ИЗ ПЕРЕДНЕЙ: Где есть здесь хозяин? Возможно ли взойти?
ХАРИТОН: Милости… прошу…
В комнату, мягко ступая, входит высокий господин в сером пальто реглан, не снимая шляпы, останавливается на пороге, заложив руки в карманы.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Я имею видеть господина Калькутина?
ХАРИТОН: Да, это я…
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Очень превосходно…
ХАРИТОН: А передо мной, если не ошибаюсь, господин Гуго фон Гофгеймер?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Я не люблю, когда мне задавают вопросы. Я сам буду задавать вопросы. Вы ж должны отвечать: точно, коротко, правдиво.
ХАРИТОН: Постараюсь…
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Я только четыре дня пятый приехал из Берлина наводить кой-какой порядок в этом злом городе. А местные жители им весьма помогают. Это правда?
ХАРИТОН: Не знаю.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Почему не знаете?
ХАРИТОН: Я — зубной техник.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: И больше вы ничего?
ХАРИТОН: С меня хватит.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы осмотрительный человек!
ХАРИТОН: Время суровое.
На средину комнаты с гранатой в руке выскочила взволнованная Ксюша.
КСЮША: Руки вверх, немчура! Не шелохнись!
ГОСПОДИН В СЕРОМ (спокойно поднял руки): О-о… Я попадал в злую ловушку?.. Очень превосходно…
ХАРИТОН: Что ты наделала, девчонка?
КСЮША (торопливо и страстно): Бегите, Харитон Николаевич… Бегите что есть силы… Уж я с ним до конца управлюсь… Не промахнусь! Бегите же!
ХАРИТОН: Хорошо… хорошо… Хвалю… Ишь ты, какая удалая… (Обходит Ксюшу). Бегу, бегу… (Стремительно бросился на нее. Обезоружил. Связывает). У-у… кусаться, стерва!..
Короткая борьба
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Могу я опустить руки?
ХАРИТОН: Прошу покорно.
КСЮША (пытаясь высвободиться, катается по полу): Что ж вы, Харитон Николаевич? Как же так, Харитон Николаевич?
ХАРИТОН: Цыц, партизанское отродье. Каблуком бы тебя.
КСЮША (потрясена): Неужели ж вы и есть тот черный предатель?
ХАРИТОН: Нишкни, девка!
КСЮША (стонет): О-о, какую гадюку в сердце лелеяла, о-о.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Скоро ли придет концу вашая эта трогательная сцена?
ХАРИТОН: Я к вашим услугам.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Очень превосходно. У нежной фрейлейн некоторое крушение иллюзий?
ХАРИТОН (цинично усмехнулся): Да, уж… влюблена была, как кошка.
КСЮША: Врешь, гадюка!
ХАРИТОН: Прикажете придушить?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Как вы придушили ее папашу Ивана Семеновича?
ХАРИТОН (исподлобья глянул, опустил глаза): Да. Теми же пальцами.
КСЮША: А-а-а-а!..
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Не надо разрыдаться, фрейлейн, иначе я буду вынужденный заложить носовой платочек в этот неутешный ротик.
ХАРИТОН (ухмыляясь, самодовольно потирает руки): Так и работал, без сучка и задоринки. Отца придушил, а дочка на шее виснет. И еще молится на меня. Эдакое темное быдло, а ревнует… У-у-у, раба!
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Не надо нам отвлекаться, Калькутин…
ХАРИТОН: Виноват… Наболело. Прорвалось. Большевичком прикидывался. Шутка?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы подавали бумагу господину бургомистру?
ХАРИТОН: Точно.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы желаете быть богатый, просторный помещик? Вы хочете много душ крестьян? Много лошади и коровы? Много овцы и куры? Много зерна и картопли?
ХАРИТОН: Да. Да. Да. Свое прошу вернуть. Большая Харитоньевка, это наше, кровное, родовое поместье. Отца моего Иеронима Леонтьевича в чека замучили, мать моя Серафима Прокофьевна в Париже в горькой нужде скончалась, сестры мои в Константинополе по кабакам гуляли, по рукам пошли. И только я, верный страж нашего рода, удержался на русской земле. Фамилию переменил, обличив исковеркал, душу истоптал, в партию проник… но мечту свою берег и лелеял. Отомстить, отомстить, подорвать, уничтожить… На колени мужиков, в рабство их… в черную кабалу, назад, к Елизавете! (Перекрестился). Сбывается мое заветное…
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Необходимо нужно много и полезно работать, не покладая силы, и тогда это вашее «заветное» будет претворенное в жизнь.
ХАРИТОН: Я ли мало работал? Побойтесь бога, господин Гофгеймер. Четвертый год неразрывно связан, с первого дня войны на боевом посту. Типографию в подвалах «Гастронома» кто раскрыл? — Харитоньев. Разведку партизанскую в клещи увлек кто? — Я, Харитоньев. Восьмерых красавиц отобрал для господ офицеров кто? — Я.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Мало, мало, мало.
ХАРИТОН (тихо): А секретарь областного комитета партии Иван Баринов — тоже мало?
ГОСПОДИН В СЕРОМ (вздрогнул): Иван Баринов — ваша работа?
ХАРИТОН: Да.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Иван Баринов тоже ваша работа?
ХАРИТОН: Моя, моя.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Подробно.
ХАРИТОН: Был он полковым комиссаром. Откатывались красные назад, вглубь… Тут его и ранило. Три шрапнельных осколка в область живота. С собою никак не увезти. В пути издохнет. А уже ваши танки окраину нашу кромсают, уже ваши самолеты над шоссе, на бреющем по беженцам строчат… Что делать с комиссаром? Вот и нашли верного человека. Кто верный человек? (Ухмыляется). Я — верный человек. «Береги, говорят, Харитоша, славного нашего боевого комиссара. На тебя, говорят, дружище, вся наша надежда». Ну и… в погреб его перенесли, со слезами прощались… Мужские слезы — скупые слезы. А я, значит, в роли врача-исцелителя. У-у-у, дурачье!..
ГОСПОДИН В СЕРОМ: А что говорил Баринов?
ХАРИТОН: «Обомнется, говорил Баринов, выдюжу, говорил Баринов, Харитоша, он меня живо на ноги поставит».
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Так и говорил?
ХАРИТОН: Точные слова.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Дальше.
ХАРИТОН: Уж больно доверяли мне большевики, красиво играл, не подкопаться. Полный ажур.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Про Баринова еще!
ХАРИТОН: И что же? Действительно, поставил я его на ноги, чтобы свалить с ног. Однако-ж персона большая, не мне его судьбу решать. Ну, и поднес комиссара кому следует на блюдечке. (Хохочет). Трофейчик славный.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Дальше?
ХАРИТОН: На допросах молчал. Будто онемел. На меня ни взгляда. Характер. Трое суток рта не раскрывал.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Расстреляли?
ХАРИТОН: Точно. Удостоен был высокой милости. Сам лично в него три пули разрядил.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы лично?
ХАРИТОН: Да.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Какие были его предсмертные слова?
ХАРИТОН: Помню, как же.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Ну же. Говорите, ну же?
ХАРИТОН: «Котька, кровь моя, сын мой, отомсти».
Пауза
Господин в сером, прикусив губу, отвернулся. Харитон стоит на вытяжку, не смея прервать молчание.
КСЮША: Ой, черная душа твоя, змея подколодная…
ХАРИТОН (пнул ее ногой): Нишкни, девка.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Дальше.
ХАРИТОН: И после этого моего славного подвига обещано было мне мое кровное родовое поместье «Большая Харитоньевка». Уж приказ на столе лежал. Только бы подпись, подпись… А тут, как на грех, партизаны бургомистра в машине живьем сожгли. У-у!.. Так и осталось мое именье только на бумаге. Душой изболелся.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Весьма печально.
ХАРИТОН: На вас, господин Гофгеймер, вся моя надежда. Прикажите — все исполню.
ГОСПОДИН В СЕРОМ (резко): Голову балтийского мичмана!
ХАРИТОН (тихо): Голову балтийского мичмана?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Да.
ХАРИТОН: Добуду.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы в этом вполне уверенные?
ХАРИТОН: В лепешку расшибусь, каждому третьему пальцы выломаю, а голову балтийского мичмана добуду.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Очень превосходно. Так и условимся. Вы мне балтийского мичмана, а я вам кровное родовое поместье.
ХАРИТОН (просиял): Благодарю покорно, слуга на всю жизнь. Но… (Глянул в сторону застывшей на полу Ксюши). Девку придется уничтожить. Ловка до чрезвычайности. Продаст.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Самолично руками придушите или как?
ХАРИТОН: Какие будут ваши приказания?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Дайте мне нож.
ХАРИТОН: Извольте.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Благодарю.
КСЮША (тихо): Вот и конец пришел…
Господни в сером, наклонившись над Ксюшей, осторожно разрезает веревки, которыми она спутана.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Прошу вставать, фрейлейн.
КСЮША: Лучше б сразу прикончили. Зачем же измываться?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы очень крепко обожали этого человека?
КСЮША: Обняла б — задушила б…
Они встречаются глазами; Харитон, не выдержав, отвернулся.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Приведите свой туалет в надлежащий порядок, расчесывайте ваши прекрасные волнистые кудерьки.
КСЮША: И так сойдет.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Ну же, выполняйте!
Ксюша машинально приводит себя в порядок, растирает онемевшие, руки, застегивает полушубок, укладывает волосы.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вы уже вполне готовая?
КСЮША: Да.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Очень превосходно.
ХАРИТОН: Осторожнее, господин Гофгеймер, хитра и злоехидна девка. Сильна, как лошадь. Как бы чего…
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Попросил бы воздержаться ваши советы.
ХАРИТОН: Слушаюсь,
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Поднимите вашу голову, фрейлейн.
КСЮША: Ну, чего еще? Может казачка сплясать?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Будет время и казачка сплясать.
КСЮША: Не томите, палачуга. Порешили бы — и крышка…
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Никогда не поторапливайте вашу смерть. Она сама увзойдет в предназначенный час.
КСЮША: Пытать будете или… культурно?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Скажите, фрейлейн, вы все внимательно слушали?
КСЮША: На сто лет постарела.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Значит, вы есть теперь более мудрая?
КСЮША: Да уж… на всю жизнь зарубка.
ХАРИТОН (хрипло расхохотался): Ишь ты… «на всю жизнь». А всего-то ее у тебя на кончике ножа осталось. Слизну… и нет.
КСЮША: В харю поганую плюнуть успею.
ХАРИТОН: Но-но, быдло!..
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Отставить!
ХАРИТОН: Виноват.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Вот она, ваша граната, мудрая фрейлейн.
КСЮША: Что?
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Ну же, возьмите. Ваша граната.
КСЮША: И возьму.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Только пользуйтесь ею более точно, более вовремя, более метко.
КСЮША (недоуменно принимает гранату): Она ж заряженная.
ХАРИТОН (поспешно): С огнем играете, господин Гофгеймер.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Молчать!
Пауза
Явление шестое
Харитон, Ксюша, Господин в сером, Матильда
Харитон, как затравленный зверь, вобрав голову в плечи и сгорбившись, неотступно следит за Ксюшей. Спокойно-невозмутимый Господин в сером недвижно застыл в дальнем темпом углу. Взволнованная Ксюша, двумя руками прижав гранату к сердцу, мучительно задумалась, пытаясь уяснить себе происшедшее.
В глубине квартиры резко задребезжал колокольчик, и в комнату сейчас же стремительно ворвалась растрепанная Матильда с перекошенным от ужаса лицом.
МАТИЛЬДА (не переводя дыхания): Крушение, седовласик, игра сделана, банк сорван, Гофгеймер убит!
ХАРИТОН: Вы сошли с ума.
МАТИЛЬДА: Хо! Мы все сойдем с ума. Он лежит на Берлинерштрассе, уткнувшись надушенной головой в придорожную грязь, с вывороченными карманами и посиневшей шеей.
ХАРИТОН: Очнись, кокаинистка! Господин Гуго фон Гофгеймер перед тобой.
ГОСПОДИН В СЕРОМ: Мадам излишне разволновалась.
МАТИЛЬДА (вскрикнула): А-а-а… Балтийский мичман?
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Так точно.
КСЮША (торжествующе перекрыла выкрик Матильды): Ивана Баринова старший сын?
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Он самый.
ХАРИТОН (зарычал): А-а-а…
Матильда, выхватив из сумочки дамский браунинг, мгновенно направила его на балтийского мичмана. Ксюша, кошкой прыгнув на Матильду, повалила ее на диван и наступила коленкой на револьвер. В это же время Харитон бросился было на балтийского мичмана, но точным профессиональным ударом в челюсть был опрокинут на пол. Женщины продолжали бороться па диване.
МАТИЛЬДА: Нос откушу, быдло… Нос откушу.
КСЮША: Врешь, рыжая, не уйдешь, рыжая!
Связанная Матильда, застонав, умолкла.
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Вот мы и встретились, господин Харитоньев.
Балтийский мичман, сбросив одним движением пальто и оставшись в морской тельняшке, наклонился над глухо стонущим Харитоном и, схватив его за горло, приподнял с пола.
ХАРИТОН (обмякнув и вяло сопротивляясь): Все рухнуло… Земля горит под ногами, ох-ооох.
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: А теперь поговорим, господин Харитоньев.
ХАРИТОН: Амба финита. Последний разговор…
Захватив со стола нож, балтийский мичман властно ведет шатающегося Харитона в глубину квартиры. Они исчезают.
МАТИЛЬДА (стонет): Мой седовласик!!!
Пауза
Явление седьмое
Матильда, Ксюша и (погодя) балтийский мичман
МАТИЛЬДА (неожиданно порывисто и бурно): Моя прелестная девочка, моя чудесная красавица! У меня бриллианты, золото, ценности. Помилуйте, отпустите. На колени упаду!
КСЮША: Врешь, рыжая, не упадешь, рыжая. Связаны твои колени.
МАТИЛЬДА (вскрикнула): О!… Прислушайтесь… тссс.
Из глубины квартиры послышался короткий глухой стон, и все смолкло.
КСЮША (гордо): Вот он, балтийский мичман! Вот он, народный мститель!
МАТИЛЬДА (бьется в истерике): Кокаину мне, кокаину!..
Пауза
Балтийский мичман, бледный и суровый, медленно возвращается в комнату.
КСЮША: Свершил?
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Да!
КСЮША: Кланяюсь.
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН (тихо): Еще одной черной гадиной стало меньше на нашей земле…
КСЮША: Вот и привелось мне такое счастье: увидела. Вон он какой, балтийский мичман!
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Будем знакомы, Ксюша.
КСЮША: Здравствуйте, Костя Баринов!
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Пойдем, девушка, торопись. Неровен час, нагрянут, а там…
КСЮША: А как же рыжую?
БАЛТИЙСКИЙ МИЧМАН: Сама издохнет.
КСЮША (наклонилась над Матильдой): Околевай, черная кровь! (Оглянулась, улыбнулась, протянула руки). Пошли, балтийский мичман!
ЗАНАВЕС
Боевая краснофлотская эстрада. Выпуск III. Политическое управление Краснознаменного Балтийского флота. Культурно-массовый отдел. Редактор М. Мельник. М.-Л.: Государственное Военно-Морское Издательство НКВМФ Союза ССР. 1-я типография Военмориздата, стр. 7-29, 1942