Дедушкины уроки

Когда меня одолевает уныние или, наоборот, обуяет лирическое озарение, я вспоминаю дедушку Трофима. Как он на лошадях привозил домой арбу душистого сена и скидывал его во двор вилами. А я брал, сколько мог ухватить, – две-три травинки-былинки и нес Майке. Она осторожно сглатывала угощение с моей руки и утробно вздыхала – укоряла меня: «Что ты принес такую малость, мне целая охапка нужна».

В другой раз мы с бабушкой торжественно встречали бричку, доверху заполненную кавунами. Ягоды все, как на подбор, огромные, для меня неподъемные, и дедушка специально клал в бричку пяток-другой полосатиков поменьше, что бы я мог принять участие в разгрузке.

Это были семенники и выдавались они рабочим колхоза для сбора и возврата семечек, то есть пиршества. Дедушка всегда говорил, что мы исполняем два дела: объедаемся и совхозу помогаем.

Ах, дедушка, дедушка!

Какой же ты был красивый, сильный, уютный. После разгрузки я с душевным трепетом ждал твоего приглашения: «А теперь иди, птенчик, я приложу тебя к лошадке».

Репьем вцепившись в лошадиную холку, я наслаждался слиянием с могучим животным.

А однажды тебя, приехавшего домой в пустой, разбитой подводе, я не узнал. Не говоря ни слова, ты поспешно побросал в нее какие-то пожитки, сверху усадил нас с бабушкой, и мы помчались, не зная куда.

Через много лет ты рассказал мне, что тогда случилось.

В тот день ты дежурил в службе госбезопасности. Совхоз выделял чекистам гужевой транспорт для поимки «шпионов»! Став свидетелем «героической» операции мордастых служак, арестовавших очередного уважаемого человека в районе, ты увидел, как один из мордоворотов достал блокнот, что-то в нем черкнул и сказал: «На сегодня – шабаш. А завтра будем брать кулака – мироеда Малюка»…

Случайность спасла тебя от страшной участи миллионов «шпионов» Советского Союза.

И работа, работа, работа.

Чтоб забыться в ней, чтоб унять вечный страх: найдут, разоблачат, осудят за побег.

И не спасет ни сверхударное ударничество, ни Георгиевкий крест, который ты тщательно прятал даже от близких людей. И отдал мне, когда выживших Георгиевских кавалеров наше жуткое государство стало, наконец, приветствовать, как Героев.

Ах, дедушка, дедушка!

Какой же ты был добрый, мудрый, работящий. Никто никогда не видел тебя в состоянии покоя. Все время ты что-то мастерил, кумекал, мараковал.

И потому не провалилась еще наша земля в тартары.

И потому мы еще стремимся в цивилизованную, вольную Украину.