Детские годы Джоржа Стефенсона
Милях в двух от Ньюкестля, лежит маленькая, бедная деревня Вилам, окруженная кучами золы, шлагами, угольными отбросами. По первому взгляду становится понятными, что здесь обитают каменноугольные работники; и по всем окрестностями Ньюкестля можно найти такие же деревушки и местечки.
Ньюкестль построен на границе между Англией и Шотландией и славится богатейшими залежами каменного угля. По обоим берегам реки Тите тянутся неисчерпаемые залежи угля, неисчислимые шахты, и из глубоких недр земли вырывают рабочие каменноугольные глыбы, вынося их на свет Божий. Они работают на глубине полумили под морским дном, а над их головами по поверхности моря плавают корабли и барки, груженные тем же углем.
До 30.000 человек работают в каменноугольных рудниках день и ночь, и до 1.500 кораблей развозят драгоценный груз по всем направлениям широкого моря.
В несколько сотен шагов от Вилама стоить простенькая, красная кирпичная постройка. Это — дом, где родился некогда знаменитый инженер-изобретатель Джорж Стефенсон.
Его отец, Роберт Стефенсон, худой, высокий ростом человек обладал добродушным, веселым характером, и был большой любитель природы и животных. Он исполнял обязанности кочегара, но, несмотря на скромность своего положения, пользовался любовью и уважением всех обитателей деревни. По вечерам, бывало, соберутся молодые рабочие и подростки у машинной топки, и начнет старик рассказывать и про Синдбада-Морехода, и про Колумба, и про Робинзона Крузо. А на зиму давал он у себя в комнате приют красношейкам, которые нисколько не боялись его, а чувствовали к нему большую привязанность… Летними вечерами любил старик бродить по рощам и перелескам, слушать пенье птичек и охранять их гнезда от ребятишек.
Сын его, Джорж, охотно сопровождал отца во время таких прогулок. У него тоже была врожденная любовь к природе.
Джорж был второй сын Роберта; родился он 9 июня 1781 года. После него были еще четверо детей.
Малышом Джорж жил, как живут беспризорные дети бедных людей. Все больше сам о себе заботился. Но мало того, на нем была еще забота следить за младшими братьями. Он играл на дворе, около дома, бегал на посылках у рабочих, носил отцу каждый день на службу обед; смотрел за детьми, чтобы они не попали случайно под вагончики с углем, которые беспрестанно пробегали мимо их дома.
Когда Джоржу исполнилось восемь лет, — родные его покинули свое родное гнездо — переселились на другое место в Девлей Берн, где были открыты новые каменноугольные копи.
— Э, Джорж, — сказал раз отец, глядя на сына, — да ты уж большой стал. Пора тебе и за работу приняться, отцу, матери помощь оказывать…
И определил сына пасти коров, за что Джорж должен был получать несколько пенни в день. Джорж был очень рад этому. Теперь он уже зарабатывал деньги и мог помогать отцу. Помимо того, с него теперь сняли заботу по присмотру за детьми, и у него было много досужего времени.
Машины, вагоны давно уже были знакомы ему, и он очень любил осматривать их. Теперь ему пришло в голову попытаться устроить маленькие модели их.
Вот и стал он лепить из глины зубчатые колеса, маховые колеса; из тростника делал трубы, из соломинок — оси для колес. Его глаза сияли восторгом, когда сооруженная им какая-нибудь мельница начинала вертеться от ветра, или когда работала его водяная мельница, сооруженная им на маленьком ручейке. Искусно вылепил он как-то из глины в большом виде и подъемную машину каменноугольных копей. Это были первые признаки влечения мальчика к механике.
Джоржу пришлось пасти коров недолго. Эта работа оплачивалась скудно. Он стал помогать рабочим в полевых работах, — рыл картошку, репу, полол огороды, пахал землю. Затем стал помогать старшему брату, сортировать каменный уголь, освобождая его от камней и шлака. За эту работу он получали в день 6 пенсов. А когда впоследствии ему поручили уход за лошадью, которая возила вагонетку с углем по рельсами, — жалованье его возросло до 8 пенсов в день.
Раннее, туманное утро. Солнца и не видно. Крапает мелкий, насквозь пронизывающий дождь. Скрипят колеса вагонетки; фыркает лошадь, низко ѳпустив усталую голову. А рядом с ней шагает, бодро и весело подняв голову, несмотря на холод и дождь, Джорж Стефенсон, босой, бедно одетый. Сила воли, твердость и бодрость так и пышут у него на молодом, исхудалом лице. Он работаете с самого раннего утра и до поздней ночи и знать ничего не хочет об усталости…
Весной и летом Джорж всеми силами старался урвать хоть несколько минут, чтобы сбегать в рощу, подышать чистым воздухом и послушать птичье щебетанье. Изо всех птиц больше всего любил он черных дроздов, которых искусно приручал к себе. Он знал наперечет все их гнезда в окружности и часто навещал некоторые из них. Когда маленькие дрозды подрастали настолько, что могли питаться сами, Джорж брал их к себе домой, заботливо ухаживал за ними, кормил их и оставлял жить у себя в комнате. Один из дроздов оказался особенно умным и привязчивым. Он свободно улетал на волю в окно или в дверь, а вечером без зова сам возвращался в комнату и занимал свое излюбленное место на спинке кровати Джоржа Стефенсона, в изголовья. Весной, бродя, исчезал совершенно и пропадал все лето до осени. Но осенью он возвращался назад и встречал самый радушный прием со стороны Джоржа.
Кроме черных дроздов, был у Стефенсона еще друг, — его любимая собака, которую он приучил носить обед в обеденный час из дому на место работы. И собака аккуратно исполняла свою обязанность и пока Стефенсон обедал, она глаз, бывало, не спускает с него и добродушно помахивает пушистым хвостом.
Четырнадцати лет от роду Джорж был назначен помощником к своему отцу, за что он стал получать по шиллингу в день. Но после того как в это время он искусно вылепил модель одной машины до самых ничтожных мелочей включительно, — на него обратили особенное внимание, и вскоре исполнилась его заветная мечта стать машинистом…
Впрочем, как — «вскоре». Еще три года потребовалось на то, чтобы пройти разные испытания.
С 1797 — 1802 гг. была тяжелая пора. Дороговизна на самые необходимые предметы жизни — была страшная.
Счастье, что у Роберта Стефенсона все дети уже подросли, и каждый своей работой, хоть понемногу, да помогал отцу. За это время шла война Англии с Наполеоном, и эта война, с одной стороны, значительно сокращала производства, а с другой — влияла на вздорожание продуктов. Стефенсонам приходилось перекочевывать с места на место, по мере того как в одном месте кончалась разработка угля, и начиналась разработка в другом пункте. Вся семья нередко ютилась в одной комнате, где и обедали, и ужинали, и спали все вместе…
Но Джорж Стефенсон не унывал. Для него только бы было больше работы. Когда близ Блей-Берне открылись новые каменноугольные копи, и Джоржу поручили место чистильщика насоса, с жалованием четыре таллера в неделю, — Джорж в восторге воскликнул:
— Ну, теперь не пропадем… Я теперь на всю жизнь обеспечен заработком!..
Семнадцати лет Джорж Стефенсон стал, наконец, машинистом. С этим назначением увеличивался его дневной заработок, но самое главное и интересное для него было то, что теперь он мог детально изучать всю машину по частями, разбирать ее, чистить и улучшать некоторые ее части.
Благодаря этому, Стефенсон приобретал опытность в деле, и нередко к нему за советом обращались инженеры каменноугольных копей. Он поражал их своей сметкой и обдуманностью ответов. Машина для него — было все, и он никогда не уставал любоваться ею и ухаживать за ней.
Джорж унаследовал от своих родных здоровый организм, редкую работоспособность, терпение, порядок и неутомимость. Но, по бедности, они не могли дать ему того, в чем он с каждыми днем ощущал все больше и больше недостатка. Они не дали ему образования и знаний. Джорж не знал даже грамоты, не говоря уже об ариѳметике.
Как-то раз субботним вечером рабочие собрались около машины Джоржа. Один из рудокопов вслух начали читать описание вновь изобретенной Джемсом Уаттом паровой машины. Во все время чтения Джорж Стефенсон жадно слушал читавшего, и в это же время дал себе слово, во что бы то ни стало, выучиться читать.
— Ведь тогда сразу откроется для меня то, что сейчас закрыто от меня, словно стеной, — сказал он. — Вот будет хорошо-то!..
В соседнем селеньи была устроена вечерняя школа, которую содержал один бедный учитель. Он обучал маленьких детей чтению, письму и арифметике. Велико было его удивление, когда к нему явился семнадцатилетний Джорж Стефенсон, с просьбой научить его грамоте…
С жаром взялся Стефенсон за работу, и вскоре учитель не мог нахвалиться своим способным учеником. Выучившись читать и писать, Стефенсон с не меньшей энергией взялся за арифметику. Она вначале давалась ему с трудом, да и времени у него для занятий было слишком мало, и ему приходилось заниматься урывками, в промежутках завтрака и обеда, во время отдыха. Сначала трудно дававшаяся неподготовленному с детства уму арифметика, в дальнейшем усвоилась им довольно быстро.
Джорж Стефенсон находился на хорошем счету у владельцев копей и управляющих. За ним твердо установилась репутация способного работника, на которого можно было вполне положиться. Благодаря этому, положение Джоржа было очень прочное. Со всех сторон ему предлагали новые должности, и соразмерно со всем этими повышалось вознаграждение ему за его труд…
Бережливость и аккуратность помогли Стефенсону скопить немного денег для будущей жизни, и тогда он женился на соседке Фанни Гендерсон, с которой и переселился в Вилингтон, на берег Тайпа, где Стефенсону было уже обеспечено место машиниста.
Молодые люди поселились в уютном, маленьком домике и завели небольшое хозяйство. Стефенсон чувствовали себя бесконечно счастливым и спокойным. Окруженный книгами, инструментами, он в свободное от занятий время учил механику, делал модели всевозможных машин, много думал над неусовершенствованными машинами, желая улучшить их конструкции. Он производил много опытов со своими моделями, на что тратил все лишние, остававшиеся в хозяйстве, деньги. А чтобы не было недостатка в деньгах вообще, — он шил башмаки, и чинил часы во всем околотке. Рождение сына, Роберта, страшно обрадовало Стефенсона, и он думал, что теперь его жизнь совершенно устроилась и заполнена. Но ему предстояло перенести еще не одно испытанье. Год прошел со дня радостного события, и умерла жена Стефенсона. А тут еще ему велели ехать в северную Шотландию чинить испорченную машину, и Джоржу Стефенсону пришлось расстаться с нежно любимыми сыном.
Средств у Джоржа не было, и ему пришлось совершить это путешествие пешком туда и обратно. А когда он вернулся домой, — здесь его ждало новое горе: парами жестоко обожгло на заводе его отца, который ослеп и дошел до нищенства, неспособный к какому-либо труду.
Джорж взял к себе отца и устроил его настолько, что отец его теперь даже ни в чем не нуждался. Но тут судьба готовила молодому Стефенсону новый удар, который, чуть было, окончательно не надорвал его силы… Джоржу или надо было идти самому в солдаты, или нанять на свои деньги кого-нибудь взамен себя…
Стефенсон с величайшими трудом собрал деньги, заняв кое у кого и выложив все свои последние крохи, и сам остался буквально без единого гроша. И что было хуже всего, благодаря военному времени, — работы всюду сократились, и множество рабочих остались без дела и средств…
Но прошли первые, острые минуты, Стефенсон взял себя в руки и решил биться с жизнью до последней возможности… Главное внимание свое он обратил на сына, Роберта. Сам страдая и испытывая нужду из-за недостатка образования, — Стефенсон положил, во что бы то ни стало, дать Роберту хорошее образование.
В 1810 году один случай помог Джоржу Стефенсону снова стать на ноги и окрепнуть. В Кеннильгвортских копях вновь только что установленная машина не работала, и ни кто из лучших механиков не мог пустить ее в ход. А машина была нужна, потому что она должна была выкачивать из копей воду, которая все прибывала и прибывала, и каждую минуту грозила затопить копи.
Стефенсон сначала из любопытства внимательно осмотрел машину и сразу увидал, в чем был ее дефект; он взялся уставить машину, и работал над ней восемь дней, после чего машина пошла в ход. За эту работу он получил 60 рублей на наши деньги, — но самое важное — хорошее, почетное место главного механика при рудниках.
Стефенсон зажил с своим сыном тихо и спокойно. Каждый занимался своим делом в будние дни, а по субботам и воскресеньям они обрабатывали свой садик и огород, где копали гряды, пололи сорную траву, поливали цветы и овощи и при этом чувствовали себя великолепно…
С детства имевший пристрастие ко всякого рода механизмам, Стефенсон при всяком случае отдавал долг этой своей страсти.
Так, он устроил особое механическое чучело на своем огороде, которое само отгоняло птиц, будучи заведено ключом. Устроил он механизмы и у детских колыбелей для своих соседок, так что колыбели колыхались сами собой; изобрел лампу, которая горела под водой… Словом, в домике Стефенсона образовался целый музей всевозможных моделей, аппаратов, испорченных и им починенных машин и т. под.
Сравнительно хорошее жалованье и возможность не изводить себя на тяжелой работе — позволяли Джоржу Стефенсону деятельно заниматься механикой и на досуге обдумывать, какое применение пара может оказать помощь человеку. Многие механики того времени были заняты мыслью — применить силу пара к передвижению повозки, — но все опыты кончались неудачами. Стефенсон сделал попытку передавать силу пара колесам, — и это имело решающее значение в его изобретении. Он деятельно принялся за сооружение первого своего локомотива — первой путешествующей машины, — и машина его, действительно, могла двигаться при помощи разводимых на ней паров. Стефенсон назвали его «Биллем», — но только он один и понимал значение своего изобретения. Невежественные соседи и окрестные жители только в первое время подивились на самодвижущуюся машину, а потом махнули рукой, как на пустую игрушку.
Сам Стефенсон не имел достаточно средств и не умел хлопотать, чтобы провести железную дорогу между двумя какими-нибудь пунктами, и тем обслуживать перевозку кладей и людей. И несколько лет изобретение Стефенсона пребывало в неизвестности. Только один человек в то время понял, насколько было важно изобретение Стефенсона, и какая будущность открывается перед ним. Этот человек были предприимчивый Пеазе, который, в 1814 году, выхлопотал согласие английского парламента на то, чтобы проложить железную дорогу от Стоктона до Вильтона, и предложил эту работу Стефенсону.
Весной 1822 года были проложены первые рельсы, а 29 сентября 1825 года должен были пойти по ним первый поезд.
Этот день в Стоктоне приобрел характер какого-то торжества. Множество народа собралось посмотреть, как локомотив Стефенсона потащит целый ряд вагонов. Поезд состоял из тридцати восьми вагонов, из которых часть была нагружена мукой и углем; в пассажирском вагоне помещались директор и его друзья… Джорж Стефенсон сам управлял своим локомотивом. И когда, после сигнала, локомотив зашипел и тронулся в путь, таща за собой длинный хвост вагонов, — народ огласил воздух громкими криками восторга и рукоплесканиями…
Вслед за этим Стефенсону было поручено провести железнодорожную линию между Ливерпулем и Манчестером, и Стефенсон, несмотря на страшные неудобства по проложению рельс через болотистые местности, с успехом окончил возложенную на него работу. Для этой дороги был объявлен конкурс на премию по сооружение локомотивов. Премию получил локомотив «Ракета», построенный Джоржем Стефенсоном.
С той поры стали проводить, по примеру Ливерпуло-Манчестерской дороги, много других железнодорожных линий, соединявших разные города, — и все требовали, чтобы за работами следил непременно Стефенсон. Его буквально разрывали на части, — и это время Стефенсон, с утра до глубокой ночи, заваленный работой, считал лучшим изо всей свой жизни.
Он следил за работами по прокладке железнодорожных линий, управлял сам своими каменноугольными копями и своим заводом локомотивов, несмотря на свой почтенный возраст…
Стефенсон достиг своей цели, которая с давних пор мерещилась ему, как недостижимая мечта. Он был вполне удовлетворен, богат и теперь стал чувствовать усталость.
Он уехал в свое поместье Тантон-Гоуз, в Дербишере, и весь отдался сельскому хозяйству на лоне природы, среди которой он провел свои детские годы.
С какой любовью и охотой работал он у себя в саду и на огороде, кормил домашних птиц и кроликов! Он всеми силами старался ввести всевозможные улучшения в сельское хозяйство и давал добрые советы своим соседям-крестьянам.
У Джоржа Стефенсона, на его угольных копях, на заводе и в кузницах работало около тысячи человек рабочих, которым он давал этим хороший заработок, постоянно стремясь улучшить положение рабочих, жизнь которых с детства была так хорошо знакома ему и так близка.
Он устраивал школы для детей рабочих, учреждал сберегательные кассы, вспомогательные банки, библиотеки для чтения, назначал пенсии семьям рабочих.
Он умер 66 лет от роду после недолгой болезни, умер тихо и спокойно, с сознанием исполненного долга перед Богом и человечеством, 12 августа 1848 года, и был похоронен в Вестминстерском аббатстве, в Лондоне.
Детские годы знаменитых людей. Томик I. Бесплатное приложение к журналу «Путеводный огонек» за 1912 год. М.: Типо-Литография «Печатник», 1912