Лирическая интермедия

2.

Из моих слез появилось
Много прекрасных цветов;
Из моих вздохов сложилось
Пенье лесных соловьев.

Если я мил тебе, крошка, —
Цветики будут твои,
И для тебя у окошка
Хором споют соловьи!

3.

Лилею и розу, голубку и солнце
Почтил я когда-то своею любовью;
Теперь же люблю я, всем сердцем люблю,
Одну лишь прелестную, нежную крошку.
Царица любви, она все для меня:
Голубка и роза, лилея и солнце!

7.

Хотел бы вдохнуть свою душу
В лилейную чашечку я:
С дыханьем цветка пусть несется
Про милую песня моя!

И песня, звеня, затрепещет,
Как тот поцелуй трепетал.
Который в минуту блаженства
Мне ротик возлюбленной дал.

9.

На крыльях мечтательной песни
Умчу я тебя на равнину,
Где Ганг протекает чудесный.
Там знаю одну я долину:

Прелестный в ней сад расцветает
При лунном спокойном сияньи;
В нем лотос давно ожидает
С любимой сестрою свиданья.

Фиалки смеются и тают,
И делают звездочкам глазки;
А розы тайком поверяют
Друг другу душистые сказки.

В саду том газели резвятся,
Внимания чуткого полны;
Вдали же шумят и катятся
Священного Гангеса волны.

Там, полны любви и покоя,
Под тенью зеленой мимозы
Забыться мы можем с тобою
В блаженстве чарующей грезы.

11.

В Рейн, в прелестный Рейн глядится,
И глядится с давних пор, —
Кельн, священный старый город,
И его гигант-собор.

Есть в соборе этом образ
В старой ризе золотой:
Он во тьме моей всей жизни
Был сияющей звездой.

Там вокруг Пречистой Девы
Лики ангелов святых…
Мне тебя напоминали
И глаза, и щечки их!

12.

Ты не любишь меня, ты не любишь меня! —
Но ведь этого я не боюсь!
Стоит мне лишь взглянуть, милый друг, на тебя, —
И как царь я тогда веселюсь!

«Ненавижу тебя, ненавижу тебя»,
Шепчет ротик мне твой не шутя.
Но… подставь для моих поцелуев его —
И я мигом утешусь, дитя!

13.

О милая сердца! с любовью
В объятья меня ты прими,
И гибкою ручкой, и ножкой,
И станом своим обними!

И мощно она обвилася…
Счастливейший Лаокоон, —
Я был этой чудной змеею
Жестоко тогда уязвлен!

14.

О не клянись! не верю я,
Чтоб клятва стоила твоя
Того, что стоит поцелуй:
Ты мне дала его, он — мой,
А слово — только звук пустой,
Как ты себе там ни толкуй!

Клянись, о милая моя!
Теперь словам поверю я!
Прижав тебя ж груди моей,
Я верю счастью своему,
Я верю… даже и тому, —
Что нет конца любви твоей!

15.

О чудных глазках моей милой
Пишу я звучные канцоны;
Ее прелестный алый ротик
Внушил мне лучшие терцины;

О щечках ямой — я слагаю
Своя прелестнейшие стансы…
А будь еще у ней и сердце, —
Я б написал сонет на славу!

16.

Глуп и слеп наш бедный свет!..
Он твердит мне, друг прекрасный,
Что характер твой — ужасный,
Что любить тебя — не след!

Глуп и слеп наш бедный свет!..
Оттого его нападки,
Что не знает он, — как сладки.
Поцелуй твой и привет!

17.

Милый друг! скажи мне нынче:
Ты не призрачная-ль тень,
Что порой поэту снится, —
Снится в жаркий летний день?

Нет: такой прелестный ротик,
Глаз твоих волшебный свет,
Красоту твою и сладость, —
Их не мог создать поэт!

Василиски и вампиры, —
Небывальщин целый ряд —
Вот что грезится поэту,
Вот что может он создать!

Но тебя, твое коварство,
Глаз твоих фальшивый свет,
И невинный детский облик —
Их не мог создать поэт!

18.

Как из пены волн рожденная,
Блещет мне краса твоя.
Но… невеста нареченная
Ты другого, — не моя!

Сердце многотерпеливое,
Ты сумей удар снести!
И обман, и речи лживые
Милон дурочке прости!

19.

Я не сержусь, — хотя во мне все сердце ноет,
Хоть знаю, что на век тебя я потерял.
В лучах алмазных ты; но не проник луч света
Ни разу в грудь твою и в ней он не сиял!

Я это знал давно. Во сне я раз увидел
Весь мрак твоей души, и в мраке том змею.
Я видел, как она точила твое сердце,
И — понял муку всю душевную твою!

20.

Да, ты несчастлива!.. Могу ли я сердиться?!
С тобою оба мы страдать осуждены.
Покамест будет в нас больное сердце биться, —
О милая моя, несчастны будем мы!

Я вижу, что улыбкой ротик твой сияет,
Что гордо дышит грудь прекрасная твоя,
Что взор блестящий твой — насмешкою сверкает —
И все-ж несчастна ты, несчастна — как и я!

Невидимая скорбь в твоей улыбке скрыта,
И тайною слезой глаза омрачены;
И грудь твоя внутри вся ранами покрыта…
О милая моя! несчастны оба мы!

21.

Звуки труб и флейт, и скрипки,
И литавров слышу я:
На своей сегодня свадьбе
Пляшет милая моя!

И гремят, гремят те муки
На пиру у молодых,
А среди их горько плачут
Сонмы ангелов святых!

23.

Если б цветики узнали,
Как глубоко ранен я, —
То заплакали б со мною,
Чтобы вылечить меня.

Если б только мои слезы
Понимали соловьи, —
Они спели-б в утешенье
Песни нежные свои.

Если б звезды разгадали
Муки сердца моего, —
И они сошли бы с неба
И утешили-б его.

Ничего они не знают!..
Знаешь только ты одна,
Ты, которая все сердце
Разорвала мне сама!

24.

Отчего так бледны розы,
Отвечай мне, милый друг?
Отчего в траве фиалки
Онемели словно вдруг?

Отчего, скажи, печально
Распевает соловей?
Отчего так веет тленьем
От лесов и от полей?

Отчего на землю солнце
Грустно, холодно глядит?
Отчего пустой могилы
Вся земля имеет вид?

Отчего так недоволен,
Огорчен и болен я?..
Отчего — скажи, скажи мне, —
Ты покинула меня?!

25.

Обо мне тебе успели
Много люди передать;
Но про то, чем я измучен,
Ни один не мог сказать!

Пред тобой меня назвали
Люди гордым, хитрым, злым,
И начали толовою…
И поверила ты им!

Но от них ты не узнала
Худшей глупости моей, —
Потому что эту глупость
Я таил з душе своей!

Знаешь, — худшее что было?
То любовь была моя!..
И слепым, и сумасшедшим
Она сделала меня!

27.

Мы долго и много друг друга любили, —
Но все-таки мирно, по-дружески жили.
Порою играли мы в «мужа с женою», —
Но все же не дрались в то время с тобою!
Мы часто шутили и часто смеялись, —
И нежно при этом всегда целовались.
Но вот заиграли мы в прятки с тобою, —
Как резвые дети играют весною…
И в этой игре так далеко зашли,
Что после друг друга совсем не нашли!

28.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

29.

Ты долго была мне верна,
Всегда за меня заступалась,
И в нуждах житейских моих
Забота твоя проявлялась.

Ты долго кормила меня,
Ты денег мне даже давала;
В дорогу снабдила бельем
И паспорт сама мне достала.

О, пусть тебя Бос сохранит
Надолго от стужи и зноя!
И пусть от тех благ оградит,
Что были испытаны мною!

30.

Весна настает, и — скупая зимой —
Природа спешит наряжаться.
И все веселится, ликует кругом,
А я — я не в силах смеяться!

Звенят колокольчики, розы цветут;
Как в басне, — беседуют птицы…
Но мне уж не нравится их болтовня:
Толкуют они небылицы!

Все люди противными кажутся мне
И даже друзья наскучают…
А все оттого что тебя, милый друг,
Уж «дамой» теперь величают!

32.

Фиалки цвет в ее глазах,
Румянец розы на щеках,
На ручках белизна лилеи —
В ней расцвели еще милее…
И только сердце — все в шипах!

33.

Весь мир так прекрасен, все веет весной,
И ярко блестит свод небес голубой,
И блещут цветы беспредельной красой,
Сверкая в долине под теплой росой;
И люди ликуют везде предо мной…
А я — я улягусь в могилу сырую,
И там свою милую к сердцу прижму я!

35.

Незыблемо кедр одинокий стоит
На севере дальнем, суровом,
На голой вершине, — и чутко он спит
Под инистым белым покровом.

И снится могучему кедру — она,
Прекрасная пальма востока, —
На знойном утесе, печали полна
И — также как он — одинока!

36.

О ясные звезды! вы милой далекой
Отдайте привет мой; скажите жестокой
Что — бледный, больной, — я тоскую по ней…
Скажите, что все еще верен я ей!

38.

Когда я брошен был тобою,
Я стал от смеха так далек,
Что и над самой глупой шуткой
Смеяться более не мог!

Когда меня ты позабыла, —
Прервался слез моих поток…
И хоть душа рвалась от муки, —
Я плакать более не мог!

39.

Из моей тоски великой
Крошки-песенки сложились
И на легких крыльях звуков
К сердцу милой уносились.

И нашли к нему дорогу…
Но вернулись — и рыдают,
И таят они глубоко,
Что об этом сердце знают.

40.

Я забыть не в состояньи,
Что была ты вся моею,
Вся — с твоим прекрасным телом
И со всей душой твоею.

Ах, оставьте это тело!
Восклицаю я невольно; —
Хороните только душу:
У меня своей довольно!

Я охотно бы, друг милый,
Разделил ее с тобою:
Мы тогда вполне могли бы
Слиться телом и душою!

41.

Филистеры в платьях воскресных
Гуляют толпой по лесам,
И прыгают словно козлята,
Природу приветствуя там.

Любуются, глазки прищуря.
Как все романтично цветет,
И хлопают важно ушами,
Когда воробей запоет.

А я и своей комнате окна
Завесил все черным сукном:
Виденья мои посещают
Меня теперь даже и днем.

Былая любовь, — как живая, —
Выходит из царства теней.
Садится со мною и плачет,
И — тронутый — плачу я с ней!

43.

Раз юноша в деву влюбился…
Другой уже нравился ей;
А тот не ее, а другую,
Подругою назвал своей.

За первого встречного, с горя,
Пошла она замуж тогда.
А юноша бедный простился
Со счастьем своим навсегда!

Хоть это и старая сказка,
Но все-таки новой слывет.
И с кем бы она ни случилась,
В том сердце на век разобьет!

44.

Любовь и камень философский,
И дружба — ценятся везде.
Я их ценил, искал повсюду —
И не нашел, увы, нигде!

45.

Чуть только ко мне донесется
Та песня, что пела она, —
Вся грудь моя ноет и рвется,
Безумного горя полна.

И гонит безумное горе
К лесистым вершинам меня…
И там лишь в слезах, на просторе,
Могу его выплакать я!

46.

Все цвети свои головки
К солнцу светлому склоняют;
Все потоки свои волны
В море светлое вливают;

И все звуки моих песен
К сердцу светлому несутся…
Пусть же в их поток и слезы
И тоска моя — вольются!

47.

Мне снилась бледная царевна;
Под липой мы сидели с ней;
Она, обняв меня, прильнула
Щекою влажною к моей.

— Мне трон отцов твоих не нужен,
Не нужен скипетр золотой
И их алмазная корона!..
Мне ты нужна, друг милый мой! —

«Не суждено мне быть твоею»,
Она сказала, — «я лежу
«В сырой могиле и оттуда
«К тебе лишь ночью выхожу».

48.

Задумавшись грустно, сидели
Вдвоем ми с тобой в челноке.
Тиха была ночь, — и неслися
Мы вниз по широкой реке.

Вот остров волшебных видений
Вдали засиял при луне…
Там пляшут туманные тени
И песни звучат в тишине.

Вот тени сильней закачались
И звуки нежней полились…
А мы — безутешные — мимо
В далекое море неслись!

49.

Из старых таинственных сказок
Виденье является мне
И, руки свои простирая,
Поет о волшебной стране:

Где тихо при блеске вечернем
Вздыхают большие цветы
И нежно глядит друг на друга
Глазами влюбленной четы;

Поют ветерки, а деревья
Ведут меж собой разговор,
И звонкий ручей дополняет
Природы таинственный хор.

И где неземные напевы
Так сладко к блаженству зовут, —
Что даже тебя очаруют
И страсть в твоем сердце зажгут.

О, если б туда мне умчаться,
Там муки свои позабыть,
И снова душой обновленной
И воли, и счастья вкусить!

Ах, часто средь ночи мне снится
Блаженная эта страна!..
Но солнце взойдет, — и бесследно,
Как тень исчезает она.

50.

Любил я тебя и люблю до сих пор!
И пусть хоть весь мир распадется, —
Высоко, над грудой обломков земных,
Любви моей пламя взовьется!

51.

В блестящее летнее утро
Я по саду долго бродил.
Шептали, тихонько цветочки,
Но зол и безмолвен и был.

Шептали тихонько цветочки,
С участием глядя мне вслед:
«Не злись ты на нашу сестрицу,
«Печальный и бледный поэт!»

52.

Любви моей грустная повесть
В величии мрачном сияет, —
Как сказка, которую ночью
И слушать-то жутко бывает.

«В волшебном саду боязливо
«Влюбленная пара трепещет;
«Поют соловьи там и месяц
«Сияньем мерцающим блещет.

«Вот рыцарь пред девой безмолвной
«Колени свои преклоняет;
«Но злой чародей тут приходит —
«И дева, дрожа, убегает.

«В крови затем падает рыцарь,
«Бежит чародей…» — А развязка?
— Когда женя в землю зароют.
Тогда и окончится сказка.

53.

Меня терзали, злили,
Губили мой покой —
Одни своей любовью,
Другие же — враждой.

Навеки отравили
Мой хлеб, стакан с водой —
Одни своей любовью,
Другие же — враждой.

Но та, что всех их больше
Терзала дни мои, —
О, та вражды не знала,
Не знала и любви!

54.

В щечках румяных твоих
Жаркое лето горит;
В маленьком сердце твоем
Зимнее время стоит.

Милый, любимый мой друг!
Все это скоро пройдет:
Ляжет на щечки зима, —
В сердце весь жар перейдет!

55.

Расставался на веки,
Крепко сжав друг другу руки,
Двое милых долго плачут
И вздыхают в час, разлуки.

Не рыдали, не вздыхали
Мы с тобой при расставаньи…
Но за то потом явились
К нам и вздохи, и рыданья!

56.

За чайным столом они чинно сидели
И все о любви толковали.
Мужчины держались эстетики, — дамы
За нежные чувства стояли.

«Любить платонически только и должно»,
Заметил советник преважно;
На это советница лишь усмехнулась
И тут же вздохнула протяжно.

Каноник сказал наставительным тоном:
«Не в меру любить негодится, —
«Иначе здоровью вредит». — «Неужели?!»
Наивно спросила девица.

Графиня промолвила томно и грустно:
«Любовью я страсть называю!»
И с нежной улыбкой соседу барону
Она подала чашку чаю.

Там было еще одно место пустое:
Тебя за столом не хватало!
А ты про любовь свою, милая крошка,
Так много бы им рассказала!..

61.

Во сне я плакал. Мне приснилось,
Что ты лежишь в земле сырой…
Проснулся я — и по ланитам
Слеза катилась за слезой.

Во сне я плакал. Мне приснилось,
Что ты покинула меня…
Проснулся я — и также горько
И на яву заплакал я.

Во сне я плакал. Мне приснилось,
Что все еще тебе я мил…
Проснулся я — и слез горючих
Потоки целые пролил.

62.

Ты снишься мне каждую ночь и во сне,
Чаруешь своим обаяньем;
И я к восхитительным ножкам твоим
Кидаюсь с мольбой и рыданьем.

Тогда ты тоскливо глядишь на меня,
Головкою светлой качая, —
И катятся слезы по щечкам твоим,
Жемчужной росой набегая.

Даря кипарисную ветвь, говоришь
Ты слово… я жадно внимаю, —
И вдруг просыпаюсь!..
И ветви той нет,
И слово я то забываю!

63.

Ночь и дождь; и ветер злится,
Завывая и свистя.
Где теперь ты приютилась,
Боязливое дитя?

Будто вижу: со слезами
У окошка ты стоишь
И во тьму осенней ночи
Долго, пристально глядишь.

64.

Гнет ветер осенний деревья,
И холод, и темень кругом.
Я еду один среди леса,
Закутавшись серым плащом.

И мчится мой конь, — но быстрее
Летят мои мысли вперед
И я на их крыльях волшебных
Достиг уж заветных ворот.

Вот лают собаки; прислуга
С огнями встречает меня,
И, шпорами звонко бряцая,
Взбегаю по лестнице я.

Светло, ароматно, уютно
В покоях у милой моей.
Она меня там ожидает, —
Лечу я в объятия к ней!

Шумит между листьями ветер
И слышу я говор сосны:
«О рыцарь безумный! опомнись:
«К чему эти глупые сны?!»

65.

Угасающею искрой
С неба падает звезда, —
То звезда любви прекрасной
Исчезает навсегда!

Листья яблони печальной
Тихо падают с ветвей,
И разносит буйный ветер
Их по прихоти своей.

На пруде качаясь, лебедь
Песнь последнюю поет…
Замирает эта песня
И певец ко дну идет.

Как темно и тихо стало!
Закатилася звезда,
Все лисы развеял ветер.
Смолкла песня у пруда.

67.

Среди безмолвия холодной, темной ночи
Я, горько жалуясь, бродил в глуши лесной.
От горьких жалоб тех проснулися деревья
И с состраданием качали головой!

68.

Самоубийцу схоронили
На перекрестке двух дорог,
И на заброшенной могиле
Расцвел голубенький цветок.

Там ночью вздох мой проносился
Среди могильной тишины,
И тихо, тихо шевелился
Цветок в сиянии луны.

69.

Где б я ни был, меня окружает
Всюду мрак непросветный вокруг, —
С той поры, как уж мне не сияет
Свет очей твоих, милый мой друг!

С той поры для меня закатилась
И любви золотая звезда, —
И у ног моих бездна раскрылась…
О, возьми меня, ночь, навсегда!

Отдел второй «Песни Гейне»

И. Ф. Тхоржевский. Собрание стихотворений. СПб.: Типография А. С. Суворина и В. И. Лихачева, 1878

Добавлено: 03-03-2017

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*