Микула

1.

Он восстал, черноземный и серый,
Вечный сеятель солнечной ржи.
Кистенем да неистовой верою
Размахнулся Микула – мужик.

Он по старой старинушке — колом,
Он по царской короне — дубьём.
По широким полям и по селам
Раскололся малиновый гром.

Зарумянилось облако в небе,
Грохнул колокол в серых полях.
Запрокинулся месяц, как гребень,
В золотых, как снопы, волосах.

Красный день развеселые зенки
Пялит на поле, спелое ржи,
Где блестят, как иконы на стенке,
Золотые кривые ножи.

Размахнулся Микула рядниной,
Поднялся головой до небес.
Стонет тяжко под красной дубиной
Злых врагов пошатнувшийся лес.

Где взмахнет — ляжет улочкой ворог,
Где ударит — мокренько-мокро.
Зачерпнула деревни и горы
Даль в свое голубое ведро.

— В колья Русь, древнецарскую суку
С золотыми ресницами ржи!
— Матка – Русь, дай пропятую руку,
Язвы, язвы твои покажи!

Лупит, с розмаху старый Микула,
Необхватный народушко – сноп,
По купецким откормленным скулам,
Кистенем да в напудренный лоб.

Глаз Микулы востёр да и зорок.
Кистенём — и на встречу, и вслед.
Где взмахнет — ляжет улочкой ворог,
А ударит — и признаку нет.

2.

Мужику охмелиться не долго, —
Замутился сермяжный народ.
По широкой воскреснувшей Волге
Месяц груженой баркой плывет.

Но всё брешут по займищам барским,
По усадьбам, в лесах кобели.
— Небывалым находом татарским
Пахнет ноне от русской земли!

Пахнет крепко да шибко воняет
От Московии Грозным царем!
Сгибла старая Русь родовая
Под поганым собачьим хвостом!

То не зорюшка в небе, не стяги
В полонённых родимых полях.
Не Микулы, а Стеньки – бродяги
Над землей православной размах!

Божьи храмы навозом да плесенью
Расписал басурман – богомаз.
Не видать тебе вздохов и песен,
Над часовней оплеванный Спас!

Не затеплится в поле лампадка,
Перед Спасом — кадильный огонь.
Ой, гремит по Заволжью двухрядка,
Большевицкая сука гармонь!

От Днепра до Монголии дикой
Раскололся гармоники зык.
Образумься, Микула великий,
Перекстись да покайся, мужик!

Так гремел из решетчатых окон
В Позаволжье разгневанный князь.
И метелью серебряный локон
На ветру развевался у глаз.

Князь Андрей у царицы когда-то
Во почете да в милости был.
Божья мать! За стеной бревенчатой
Ветер в волжеских соснах завыл.

Да и слышно: идут прощалыги
Под гармонь с поголовным кольём.
Через пашни, леса и кулиги —
В позабытый усадебный дом!

Гонит Волга разгульные струги
Мимо княжьего терема вниз.
За стеною — холопы и слуги
На бесчинную песню сошлись.

3.

Отречемся от старого мира,
От царей и постылых князей.
Сгинь навеки царёва секира
С солнценосных мужицких полей!

На хлебах, на скирдах голодали,
Подыхали под плетью господ.
На земле, точно в темном подвале,
Жил великий рабочий народ!

Добрый батюшка – царь на престоле
Кровь живую хлестал допьяна.
Колосись благодатная в поле —
На Руси — золотая весна!

Сгиньте с вольной земли, толстосумы,
Сундуков и червонцев рабы.
Ой, красны замурудные шумы,
Клёкот орлей крылатой судьбы.

Мы запеним весеннее море,
Соколами всклокочем в зарю.
Гой, не колокол бьет на соборе
Молот в кол на могилу царю!

Отгремела царёва секира,
На крови — повалился чертог.
Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног!

4.

Не задюжилось старому князю,
Да не по-сердцу песня пришлась.
Правду истину в песне – рассказе
Увидал неприкаянный князь.

Да по горнице по светлой он похаживает,
Да всё бороду он дергает — приглаживает,
Да шелковый халат, персицкий, запахивает,
Да руками он всё белыми помахивает.
Да деваться куда, сокрыться всё не ведает,
Да с царем убиенным он в сердце беседует.
— Да и глуп же ты, как пень, был, царь наш батюшка,
Да и дура – же была ты, мать, царица-матушка!
Да и не разумом – головой вы оба правили,
Да по делом вас, ёрных, освистали, — ославили,
Да и где, у кого мне, князю, нонь укрытися?
Да и в какую сыру могилу мне зарытися?
Да и жилось допрежь мне, князю, весело,
Да и вся Русь поклоны мне низко била весила!
Да и дочка тоже, родная, в печали косится,
Да и выросла девка, замуж, ведь, просится.
Да и в жены прочит к великому князю, дородному,
Да и к его сиятельству графу да благородному!
Да и жил-бы тогда я, князь, в граде — Питере…
Да и так, ведь, давно мы с Лизой метили:
Да и в собственном дворце на Неве реке,
Да и не в этом вот, прости Господи, кабаке.

5.

Князь весной показался в столице,
В белокаменной вольной Москве.
Золотилися солнца ресницы
На кудлатой его голове.

Князь — он Иверской свечку поставил,
И усердно крестился потом
Пред иконой в жемчужной оправе —
По-старинке — широким крестом.

Долго старый скитался по скитам,
Долго крылся от ворогов князь,
Да в усадьбу, к местам позабытым,
С подожком повернулся вчерась.

Разгадала раздольная Волга
Князя в «шапке и в белых кудрях.
— Гой, ты, гость да и князь наш, надолго-ль
Загостишься ты в наших краях?

Не видать тебе, старому, боле
Ни почёта, ни щедрых даров.
И ушла в златозвонное поле
Волга – мать из крутых берегов.

Глянул князь на поёмные степи,
В Позаволжье с теремных высот,
Да и видит: разорваны цепи,
Да и слышит: бушует народ!

6.

Засиделась в светлице зазорной
Полоненная птаха — весна, —
В золотой коцавейке узорной
Перед зеркалом новым княжна.

Передернет высокою бровью
Да поднимет разгневанный взгляд, —
Знай: горит не мужицкою кровью
Под сосцом ее сердце — набат!

Крепко – накрепко память хоронит
Золотой под подушкою ларь.
На княжну загляделся покойный —
Во хмелю, на балу — государь.

Было в Питере много догадок
Средь дотошных княгинюшек злых.
Крепок сон был девичий и сладок
Во царевых покоях златых.

Встала утром, с постелюшки рано,
Во слезах да в пунцовом огне.
Царь барону какому-то спьяна
Пожениться велел на княжне!

Был барон не такая тупица,
Как на выгоне — вешний телок.
Потянуло с княжной полюбиться,
Полюбился — свидаться не мог.

Залучили царя Николая
На железной узде в каземат.
Забоченилась Русь полевая,
Загремел по Заволжью набат.

Затерялся барон да сокрылся,
Сгинул в белом раздолий вьюг.
Будто сон молодухе приснился,
Оборвался да выснился вдруг.

Темной ночью в недоброй светёлке
Часто бредит бароном княжна.
По весне разоделись ветёлки
В изумрудную синь у окна.

Видно, едет жених да на тройке,
Колокольчик запел поутру.
Кони – лебеди из лесу бойко,
Может быть, завернут ко двору?

Князь Андрей вместе с дочерью живо
Заглянули в окно — темнота!
Поглядели: летит по обрывам,
Мчится тройка, да тройка… не та!

Тройка красных солнценогих скакунов
Русь-кибитку под расписанной дугой
Мчит – выносит из-за быстрых облаков,
Мчит на Волю по дороге столбовой.

Лес дорогу, пошатнувшись, уступил,
Снял покорно шапку синюю, туман.
Тройка красных разухабистых кобыл
Русь-кибитку мчит за синий океан.

Ломит грудью путь – дорогу коренник,
Возжи – молнии сияют по холмам.
Возжи – молнии поймал степной мужик,
Сам в кибитку и ударил по коням!

Гей, вы, кони, разудалый перезвон,
Мчитесь в гору, прямо к солнцу — добрый путь!
Коли мчатся — думать – трусить не резон:
Добру молодцу головушку свернуть!

Глянул Север, толстоскулый самоед,
Пухлым глазом из подтаявшей юрты:
Кружит в льдинах, кружит в льдинах красный свет…
— Русь, здорово!.. Здравствуй!.. Знаю: это — ты!

7.

Глянул косо через пенистый Байкал
В кофте шолковой из Пекина Восток.
Глянул: мчится! — Посмотрел, и не узнал:
В глаз раскосый лепит огненный песок!

Сел на корточки веселый спелый Юг,
Смятый месяц под ракитовым кустом.
— Здравствуй, турок босоногий, здравствуй друг,
Скоро будем за одним сидеть столом!

Видит Запад: мчится, удали полна,
Вихорь – тройка зноем солнечных дорог.
— Здравствуй, русская, свободная страна!
Ухнул, гаркнул, примостился на задок.

Свищет по полю, по встрепанному, кнут;
Ветер справа, ветер слева и с задов…
Будто крылья, ураганы их несут —
Этих красных солнценогих скакунов.

Гей, лети, ломи, шарашь глухую ночь,
Русь – кибитка под себряной дугой.
Путь копытами подкованными всклочь,
Взвейся месяцем в пустыне мировой!

Бейся, звякни, колокольчик, веселей,
Лесом, лугом, полем, морем, в ширь и в даль.
Верьте: только бы промчаться поскорей,
Седоку — своей головушки не жаль!

8.

Князь Андрей занавеску задернул,
Покрестил и себя и княжну.
В соснах каркнул разбуженный ворон,
Оборвал золотую струну.

Загудели в окно под обрывом
С понизовья седые валы.
Месяц лазил по тучам ленивым,
По холмам неразветренной мглы.

— Гей! — ударил в заслонку Микула.
Не пора-ли, сиятельный князь,
За твои за былые разгулы
Да попотчевать брагою нас!

Да ты мог, ведь, когда-то и князем быть!
Да ты мог, ведь, когда-то и в крестах ходить!
Да ты мог, ведь, когда-то и царю служить!

Да ты мог, ведь, когда-то и силу взять!
Да ты мог, ведь, когда-то и звездой сиять!
Да ты мог, ведь, когда-то и пиры давать!

Да пиры-то давать за хрестьянский щёт?
Да гостей-то водить за мужицкий щёт?
Да дворцы-то лепить за прогульный щёт?

Да ты мог, ведь, когда-то и луга косить,
Да ты мог, ведь, когда-то и казну копить,
Да ты мог, ведь, когда-то и министром быть!

А и кто-ж тебе, князь, твое поле пахал,
А и кто-ж тебе, князь, это поле дал,
А и где-же ты, князь, это поле взял?

Да и мог, ведь, ты, князь, нас на сук менять?
Да и мог, ведь, ты, князь, нас и розгой драть!
Да и мог, ведь, ты, князь, нам и голову снять!

А и кто-ж тебя, князь, попрекнуть бы мог?
И и кто-ж тебе, князь, слово молвить мог?
А и кто-ж тебе, князь, поперечить мог?

А и выйди, князь, на порог – крыльцо,
А и сбрось-ка, князь, ты с ворот кольцо,
А и глянь-ка, князь, миру ты в лицо!

А и весело нонче нам, мужикам, на свете жить,
А и весело нонче, нам, мужикам, по земле ходить,
А и весело нонче нам, мужикам, матку-правду рубить!

9.

Будто ветром насаднило уши,
Набуравило нос полыньём.
Отмахнулся от вздора и чуши
Князь Андрей голубым рукавом.

Гнёт какую-то выдумку ветер,
Подорожную красную гать,
Никогда князь – Андрею на свете
Тех Микулиных слов не понять!

Грозно тычутся в окна и в двери
Бородищами злы мужики.
Знать, с большого загула похмелья
Запохабили в ночь языки.

В страхе пала княжна на подушку,
Загорелась, вопя и крича…
Соскользнула соболья опушка
С молодого крутого плеча.

Примерещилось: сгинул Микула.
На горе перезвон бубенцов.
Тройка белых коней завернула
Под окно из-за темных лесов.

Вылезает в крестах – позолоте
Из коляски, высок и силен,
Да со шпагой своей на отлете
Черноусый красавец-барон!

Кладовые с приданым готовы,
Государев ларец на поднос.
Да никто бы от вин погребовых
Ног со свадьбы домой не унес!

Знал бы мир Лизаветину свадьбу,
Раззвонила – бы струнная сталь.
На деревню за здравицу дать-бы
Кумачу да и плису не жаль!

Гой, ты, горькая девичья доля
Хоть княжны, хоть мужички — равно!
Звон гармоники с чистого поля
Красным громом ворвался в окно.

10.

Золотая заря растолкала
Старика из пуховых перин.
Шибко Волга за стенкой вздыхала
Средь зеленых поемных равнин.

Заспесивился, князь и не вышел
На грозовый Микулин зазов.
Не всхотел на мужицкую крышу
Светлый месяц сойти с облаков.

— Не потребно светлейшему с чернью
Брань да склоку мужичью вести.
— Гой, Микула, разнузданный мерин,
На ржаном, черноземном пути!

— Да пристойно-ли князю Андрею
С кобелями да стать кобелем?
— Отшатнись, а не то — обогрею
Неподъемным отцовским ружьем.

Не холопская — царская в жилах
Поднялась и задыбилась кровь.
— Гей, умолкни, Микула служивый,
По-холопьи меня не злословь!

— Дай окрепнуть, сошлю на конюшню,
Да Микулу всесветно кнутом!
Будет князю Микула послушным,
Вековым, бессловесным рабом!

На поля — на свободу вам — плахи!
Матку – Русь под себя подомну.
Взмокнут кровью штаны и рубахи,
Непокорных в покорность верну!

Запрягу, как в телегу, в оброки,
В соху, в лапти Микулу-жнеца!
Да и буду я Русью широкой
Править с красного терем-крыльца.

Будет солнце ходить по указке,
Месяц — вечным холопом – слугой!
Да и будет Микула в подпасках,
Да в лаптях, да и с нищей сумой!

11.

На погибель сиятельной глотки
Гром Микулы ударил в заслон.
От Микулиной тяжкой походки
Пошатнулися Волга и Дон.

Ясным месяцем шапка Урала
Пала в битвах за синь – океан.
Огнекрылой стрелой просияла
Матка-правда в запененный чан.

Корабли запрокинулись ко дну,
Пароходы с купецким добром.
Землю-матушку гром первородный
Сшиб с пути золотым батогом!

Размахнулся Микула не в шутку,
Соболь – шапка взнеслась на бекрень.
Да и что-ж, коли повестью жуткой
Красовитый затеплился день!

Не на шутку земля размахнулась,
Не на шутку свернула с пути,
Да и что-ж, коли Русь порехнулась,
Повернулась медведем в клети!

От Днепра до Китайской Границы.
От Онеги до Каспия вплоть,
От деревни до Красной столицы —
С кистенем ходит Красный Господь!

— Гой, сиятельный! — грянул Микула,
Гой, спесив да и гневен ты, шут!
На твои да на грозны посулы
Мы напялим железный хомут!

Не узду, а намордник собачий
На твою краснословую пасть!
Нет Микулы сильней и богаче,
Нонче в мире Микулина власть!

— Гей, на сборню! Какого там ляда!
Пир-то князю пожарче задать!
Отвернуть бы башку ему надо,
Да и стоит-ли руки марать.

12.

Мы верим! Вселенную сдвинем!
Уж мчится сквозь бурю и гром
В распахнутой настежь ряднине
Микула на шаре земном!

Микула — набат и возмездье —
Вошел во всемирный пожар,
Чтоб кинуть в иные созвездья
Земли загоревшийся шар.

И вольно Микуле отныне
Златым кистенем на ходу
С высокой небесной твердыни
Сшибать за звездою звезду!

Не даром земля всколыхнула
Просторов и дней глубину,
Не даром селянин-Микула
Снял с неба кошелку – луну

И кинул ее через плечи
С рядниной своей заодно,
Чтоб красному ветру навстречу
Горстями рассыпать зерно.

Глядите, вы, спящие ныне:
Уж мчится сквозь бурю и гром
В распахнутой настежь ряднине
Микула на шаре земном!

13.

Распылался над Волгою терем
Размахнулся румяным бревном.
Будто ладит Микулу, как зверя,
По башке ошарашить огнем!

— Веселей! — раздувает Микула,
Только дым с бороды и от губ.
Не просторы заря распахнула
Золотой на Микуле тулуп.

Ветер дул тяжело и сердито,
Волга билась в сосновую кручь.
— Да и где-же ты, князь родовитый,
Силой крепок да духом могуч?

Знать, обуглился князь да распался,
Коли вести собой не дает.
Княжний дух от Руси оторвался,
Русь иную справляет народ!

Не вздохнет, не потужит Микула,
Новых пашен степной богатырь.
Как чепан золотой, распахнула
Матка-Русь необъятную ширь.

Видел ветер: с седого обрыва
Потопила судьбину княжна.
И склонилась зеленая ива
Над пучиной вздохнувшего дна.

Темный круг от Твери златоглавой
До широких Каспийских ворот
Разошелся, как звон величавый,
Как зари золотой огнелёт.

Пойте весело, волжские чайки,
Пой, гармоника, ладом стальным.
Да и, братцы, сказать без утайки:
Не бывать боле битвам таким!

Петр Орешин. Микула. Поэма. М.: Главполитпросвет. Издательство «Красная Новь», 1922

Добавлено: 13-02-2019

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*