Недобрые сыновья

Жил-был старик-купец со своей старухой, а у них было два сына. Вот пришло время помирать старику, — призвал он обоих сыновей, и говорит им:

— Вот что, дети, пришел мой черед к Богу идти. И как не станет меня на свете, — останется мать ваша вдовицей горькой, и вы мать пуще всего на свете почитайте и любите, в обиду не давайте и сами не обижайте! И все у вас по-хорошему будет…

Сказал, вздохнул разок-другой и отдал душу Богу.

Первое время сыновья жили тихо, мирно, в ладу со старухой-матерью, а как поженились они да забрали в свои руки все хозяйство, — забыли отцовский наказ, стали неправедно с матерью-родительницей поступать и не то, что чтить ее забыли, а каждый норовил ее каждым куском попрекнуть.

Вывели они себе хоромины не малые, изукрасили их по-заморскому, а матери-родительнице другого и места нет, как в заднем углу… Да и в углу-то лежать ей привелось не на коннике, либо на полатях, а под лавкой. Незамай-де, и там переспит старушонка!.. А если, бывало, кто чужой зайдет да спросит:

— А это кто же у вас такая будет?..

Братья с невестками в голос ответ дают:

— Да так, чужая старушонка прижилась… Ну, мы и кормим, и поим ее, Господа ради. Что ж, и чуж человек, да не объест!..

— Вот, — говорят, — какие добрые люди! О чужом человеке такое попечение имеют!..

А жил неподалеку от братьев молодой купец с женой. Детей у них не было, родители их примерли; вот купец и говорит как-то своей жене:

— Где бы это нам старушку убогую сыскать, чтобы жила она у нас заместо матери родной?.. Мы бы и любить, и почитать ее, как родную, стали.

Жена и говорит ему:

— Поезжай, свет, поищи старушку. Мало ль горя на свете белом бывает? Может, и найдется какая-нибудь сирота горегорькая, либо вдовица злосчастная!..

Это она говорит, а купец шапку взял и велел лошадей запрягать.

— И то, — говорит, — поеду, поищу!..

Жена ему в повозку подушек наклала, — дескать, отыщешь старицу Божью, ей помягче сидеть будет!.. Известно, у доброго человека только добро и на уме!.. Ну, сел купец и уехал.

Приезжает купец к тем ли купеческим детям, которые отцовский наказ забыли и мать-родительницу вовсе не почитали. Они приняли его с радостью, потому что он богатый был, сделали ему большое угощение, а он и давай их расспрашивать о своем деле да об их семействе, — кто да кто у них есть и с кем они живут, кто около них ради бога кормится…

— Нет, — говорят купеческие дети, — кому с нами жить? Сами промежду себя живем, мы с братом да жены наши. А больше никого у нас нет!..

А мать-старуха о ту пору под лавкой лежала. Услыхала она, о чем разговор идет, и подала свой голос купцу:

— Я вот, батюшка, еще у них живу!..

Оглянулся купец.

— Это кто же такой будет? — спрашивает.

Смутились купеческие дети, однако говорят:

— Это, государь, старушонка одна полоумная; так, Христа ради живет у нас. Покою от нее нет!..

Купец-то, видно, догадался, в чем дело, и предлагает:

— Вот что, господа, продайте мне старуху-то?..

— Изволь, отец!..

— А сколько возьмете?..

— Да что толковать, — говорят братья, — давай на брата по сту целковых, а всего двести, и ладно!..

Купец ни слова не сказал, сейчас мешок вынул, отсчитал деньги, сколько полагалось, и подал купеческим детям, а те деньги приняли, между собой разделили, по сту целковых на брата, и хоть бы что!

Вот и просит купец, чтобы они баньку истопили, чтобы его новая матушка попариться могла. А сам живым делом на базар пошел, купил ей платочек, поясок, сарафан матерчатый, шубку заячью, гребешок да мыла кусочек. Принес все это и подает старухе, что под лавкой лежала:

— Вот, говорит, — на-ко тебе, матушка богоданная, гостинец от сынка нового. Люби да уважай его напредки.

Старуха-то — в слезы, да и говорит:

— Ой, ты, голубеночек мой!.. Что-то я словно от покойника-муженька подарки-то получаю. Так-то вот и он, бывало, нет-нет, да и принесет чего с базара…

Пошла старушка Божья в баньку, выпарилась на славу, потом оделась во все новое, и словно помолодела, — стала такая чистенькая, аккуратненькая старушка. Купец ее усадил в повозку, на подушку, чтобы богоданной матушке поспокойнее ехать было, и повез к себе в дом. Да как стали они отъезжать, хотел, было, купец на прощанье детям купеческим почтенье отдать, оглянулся и видит чудо-чудное: провалились сквозь землю хоромины богатые, со всем животом и богачеством.

И жутко стало купцу, да только удержал он сердце свое, ни словечком матушке своей новой не обмолвился.

«Зачем — думает, — понапрасну старого человека тревожить? Видно, на то Господня такая воля, а помочь она им уж все одно теперь не может!..»

Ну, вот, приезжают они домой. Жена, как увидела мужа, выбежала на крыльцо матушку богоданную встречать, взяла ее под руки, из повозки высадила, поцеловала старушку и говорит:

— Милости просим, матушка-государыня… Не гневайся, что раньше не догадались за тобой спосылать; привет тебе, любовь и почет на новом месте.

И повела ее в хоромы. Старуха — как во сне. Оно точно, у родных детей под лавкой лежала, куска не доедала; а тут, у чужих людей — да такое почтение!..

Ну, хорошо!.. Живет старуха у новых своих деток, ни в чем горя не видит, кроме любви да уваженья. И почитают-то ее все, и наряжают ее, и поят, и кормят, и в храм Божий под руки ведут. А доведись праздник Господень, матушка в красном угле, под святыми сидит. Ей — первое слово на беседушке, ей лучший кусок пред гостями и хозяевами…

Прошло это сколько-то времени, все по-хорошему шло, а только стала старушку Божью лютая кручина одолевать. Вот засосет, засосет сердце, подкатит под него, — и на все тошно смотреть. И поплачет старушка тихомолком.

Заприметил купец кручину старушки, обеспокоился и спрашивает ее:

— О чем это ты, матушка, кручинишься? Почто слезы горькие льешь? Али тебе чего не хватает? Али обидел тебя кто?.. И ты горя такого в себе не таи, а скажи мне, что у тебя на сердце лежит?

И говорит ему на то старуха в отповедь:

— Ой, дитятко мое любезное!.. У тебя я, старая, как в раю живу, не по грехам. Я такой любви да ласки за всю жизнь не видывала, видит Бог… А крушусь я из-за того, что охота мне посмотреть, как сынки-то мои без меня живут? Все ли попрежнему, али хуже того?..

— Что ж, — говорит купец, — это дело не мудреное… Давай ужо съездим к ним…

Обрадовалась старуха, повеселела сразу, стала скорехонько в путь-дорогу обряжаться. Запрягли лошадей, усадил купец матушку богоданную, и поехали они к старухиным детям.

Только приезжают на то место, а там — нет ничего. И заросло то место крапивой стрекучей да чертополохом. И только гребень крыши еще над землей еле приметен, — это, значит, людям на грех указывает…

Заплакала старуха горько и говорит:

— Господи, сколько горя-то они из-за меня приняли!..

Созвали духовников, стали Богу служить на этом самом месте, ничего не берет. Догадался один духовник и спрашивает у старухи:

— А прощаешь ли ты, бабушка, детей своих?..

— Господи, плачет старушка, — еще бы! И прощаю, и разрешаю!..

Да этак-то до трех раз духовник ее опрашивал, а она ему все то же отвечала. И как первый раз она ответ дала, — поднялись хоромины из-под земли по крышу; во второй раз сказала, — поднялись еще повыше, по окно. А в третий раз сказала, — и вовсе из-под земли вышли, и стали попрежнему на земле.

Вышли дети из хором, упали старухе в ноги, прощенья просят. А она обняла их и говорит:

— Господь с вами, дети мои милые!..

Разрешила, стало-быть, их. Тут они и умерли оба.

А купец увез старуху опять к себе и стал ее снова попрежнему холить да от горя оберегать!..

Вот она, материнская молитва, какова!.. Со дна моря, из могилы — молитва материнская выносит!..

Русские народные сказки. Том 1. М.: Типография Товарищества И. Д. Сытина, 1912

Добавлено: 27-12-2016

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*