Петя-Петушок-Золотой-Гребешок-Масляна-Головушка-Шелкова-Бородушка
I. Как Петя-Петушок в лесу жил.
Жил-был Петя-Петушок-Золотой-Гребешок-Масляна-Головушка в темном бору один-одинешенек; клевал, что Бог послал, никого не обижал, жил потихоньку, как мог, у трех дорог — на трех дубах, на шести суках, солнышко красное привечал, прохожих окликал: «Доброго пути да счастья на долгие годы, господа-пешеходы!..»
Никого Петя не трогал, против лисы только зуб держал, — уж очень она на него зарилась, шею ему свернут хвасталась за то, что не в пору поет, лисе спать не дает.
И прослышал Петя-Петушок, что звери своего набольшего, медведя, убить хотят. А он наместо воеводы в лес посажен был.
«Ахти, — думает, — посадят тогда воеводой орла, — вот и будет нам еще горшая беда!.. И медведя жаль, по правде сказать!»
Прослышал про то Петя-Петушок, а сам покаместь — молчок. А как ночь подошла, да звери лютые на разбой пошли, — Петя-Петушок к медвежей берлоге полетел, разбудил воеводу косолапого и говорит:
— Вставай, Михайло Потапыч, полно спать, надо нам с тобой одно дело обмозговать!.. Хотят тебя звери лютые растерзать!..
Только молвил, а звери из лесу и валят на них. Встал мой Миша Топтыгин да как заревет:
— Кто сюда идет, кто мне спать не дает?.. Я полгода живу, а полгода лапу сосу!.. Вот поднимусь, да развернусь, — лихо будет!.. Что, взяли?!.
Тут звере испугалось, заворошилось, разбежалось кто куда, а заяц уши прижал, расплакался.
— Я, — говорит, — дяденька случаем попал. Дозволь лапки размять, в лес удрать!..
И только его в лесу и видели. Что с зайца возьмешь?
— Ну, — говорит медведь, — спасибо тебе, Петушейко!.. Спас ты меня от смерти; пойдем к ворожее Бабке-Голубой-Шапке, я тебя ей подарю. Будешь ты у нее в чести да в холе жить, людям служить!.. А она тебя одарит, от других отличит.
Пришли к Бабке-Голубой-Шапке, а та Петю-Петушка приголубила, на насест снесла, золотой гребешок дала, — оттого поныне все петухи ходят с гребешками, щеголяют, своего Петю-Петушка вспоминают и по ночам чутко спят, да перед солнышком поют, перекликаются, добрым словом поминают Петю-Петушка.
II. Медведь и Петух.
Пожил немного Петя-Петушок у Бабки, Голубой-Шапки, та ему, наконец, и говорит:
— Ну, Петушейко, отдохнул ты, обжился, теперь ступай к людям. Свое дело соблюдай, другим по силе-мочи помогай, а главное дело, — не забывай каждую ночь после полуночи солнышко привечать, ку-ка-реку кричать!
И подарила ворожея петуха старику-крестьянину. А у старика был сын-дурак. Стал дурак просить отца женить его.
— А не то, — говорит, — я тебе на смех всю печку разломаю!
— Как я тебя женю, — говорит старик, — у меня денег нет!
— А продай вола на бойню!
Услыхал это вол и ушел в лес, — с вами-де пропадешь ни за грош.
Стал опять дурак отца просить его женить.
— А коли денег нет, — продай барана на бойню.
Услыхал и баран про это и тоже ушел за волом вслед, — и тут-де правды нет.
Вот, мало погодя, опять дурак свое плетет, отцу покою не дает, — «Жени да жени его!»…
— A где я денег возьму? — говорит отец.
— Денег нет, так петух ест. Заколи его, запеки в пирог и продай.
Услыхал это Петя-Петушок и закручинился. Повесил буйную головушку и раздумался:
— Что же-де это за горькое житье мое такое!.. Служил я людям по совести, по правде, по чести, — по ночам стражу держал на насести, ни единожды не прозевал, солнышко привечал, народ на работу будил, — а в конце-концов вон чего заслужит… Уйду, куда глаза глядят, — и шабаш!..
Вот и пошел он тоже в лес. Сошлись в лесу вол, баран да петух, выстроили себе избенку и стали в ней жить потихоньку.
Да прослышал про то медведь и захотел их съесть. Привалил к избушке, колотит в ворота, дуром ломится.
Стал его Петя-Петушок унимать.
— Я ли тебя не жалел, — говорит, — я тебя от смерти спас, а ты хочешь нас съесть!..
— И, — говорит медведь, — кто старое помянет, тому глаз вон…
Заплакал Петя-Петушок, а там одумался, запрыгал по насести, — откуда удаль взялась, машет крыльями, во всю глотку кричит:
— Куда-куда-куда!.. Да подайте нам вора сюда!.. Я ногами стопчу, топором срублю!.. И ножишко здесь, и гужишко здесь, и зарежем здесь, и повесим здесь!..
Медведь испугался да как бросится бежать во всю прыть; бежал-бежал, а там от страху упал и умер, — а он вовсе старый был.
Дурак в лес пошел, медведя нашел, — содрал с него шкуру, продал и свадьбу справит, а вола, барана да петуха у себя оставит домовничать.
Вот какой Петя-Петушок храбрюга был, самого медведя осилил.
III. Вот так герои!
Бегала, бегала лиса всюду, всю ночь, высуня язык, бегала, — нет нигде поживы, — что хочешь, то и делай!.. А ночь-то выдалась осенняя, холодная. Промокла лиса до костей, идет из гостей, не солоно хлебавши. Есть хочется смерть как, а горю никак не пособишь, хоть плач, хоть вой, да толк-то из этого пустой, голод не тетка!..
Вот прокралась лиса на деревню задами, щелкает с голоду зубами, крадется к курам в закуту. Крадется через плетен еле-еле, дрожит, как бы прутышки ненароком не заскрипели да собака не забрехала…
Прокралась лиса к курам, а те спят. Вот стала лиса красться на насест и только, было, глупую курицу хамкнуть решила, — не тут-то было.
Пришла Пете-Петушку пора голос свой подать со двора, чтобы солнышко, не мешкав, вставало. Он крыльями как захлопает, ножками-то затопает, — да во все горло крикнул:
— «Кукареку!»…
На что куры привычный народ, а и то две курицы не усидели на месте, да обе вместе и свалились с нашести.
А у лисы дух захватило, не удержалась и она, загремела с размаху вниз… А тут собака забрахала, — насилу лиса ноги унесла…
С перепугу лиса-то потом три недели в лихорадке лежала, поднялась и говорит:
— Ну, постой, петушище, — я тебя ужо отделаю; дай срок, я тебя задушу, горло перекушу да в пирог запеку за твое «кукареку!»…
IV. Ошиблась лиса
Лиса хитра, да и Петушок умен. Лиса все больше норовит лукавством взять из-за угла, тайком, — а Петя на все идет прямиком, да напролом. Лиса темной ночью из норы идет на добычу, потому что лиса—разбойница, лиса—тать. A Петя-Петушок с полночи глядит на восток, прочищает голосок, — чтобы солнышко встретить на восходе, да весть о нем пустить в народе… И за все, за это лису всюду гонят да клянут, а Пете-Петушку честь воздают! С Петей-Петушком и дня не прозеваешь, все деньки в году сосчитаешь. Он у нас — умственный молодец, красавец писанный, всем на зависть…
Ну, только лиса все-таки досаду на него большую затаила и за Петей следила шаг зашагом…
Вот раз вздумалось Петушку в лес пойти прогуляться, а лиса его стережет. Спряталась за кустик и поджидает на перекрестке трех дорог, где всегда разгуливал Петя-Петушок… И теперь я тебе добра хочу, на истинный путь направлю, в разуме наставлю. Грешен ты, Петя, во многом, слезай сюда да покайся, я с тебя грехи сниму и на-смех не подниму!..
Ну, петушок, как сам никогда не лгал, — коварной лисице на слово поверил и стал вниз спрыгивать с сучка на сучок; а лиса только того и ждала, коготки расправила да петушка-то цап!..
— А, попался, греховодник!.. — визжит. — Ты у меня теперь за все ответишь, за все свои худые дела, что я от тебя перенесла!
— Ах, лиса, ласковы твои словеса! — говорит петух. — Премудрая ты княгиня, вижу, как я ошибался в тебе доныне. Такую умную красавицу на глупых кур променял. Это все на тебя мужик мне наклеветал… А теперь вот я и каюсь, да что толку!.. А ты лучше уж не держи на меня гнева. Пойдем со мной в закуту, назову я тебя своей невестой, именитой купчихой, и зададим мы там пир горой!.. Всех кур перережем, никого не послушаем, сами все скушаем. Заживем мы с тобою в лесу ладком, и пройдет о нас слава широкая!.. Так-то!.. И будешь ты у меня всегда в холе, на воле, будешь ты у меня сытенькая да гладенькая.
Инда прослезилась лиса от этих ласковых слов, вся растаяла от петушей любезности.
— Ласков ты, Петя, — говорит, — пойдем, коли так, за курами, а там и станем жить-поживать, добра наживать.
А сама лиса смекает: — «Сведет меня петушище в закуту, а я кур-то передушу да и его в придачу».
Разжала лиса лапы, а петушок — порх! — на дубок и кричит ей сверху:
— Ку-ка-ре-ку!.. Ну, лиса, говорила ты, что у меня куры — дуры, а ты на себя обернись, так и вовсе испугаешься.
Чуть не лопнула лиса с досады.
— Это что-ж такое!.. — говорит. — Опят меня в дураках петушище оставил!.. Ну, погоди! Не уйдешь ты от моих зубов!..
V. Обидели Петушка!
Все бы ничего было жить у дурака во дворе, да раз затеял он в праздник обед устроить, а стряпать кушанья-то не из чего.
— Ладно, — говорит, — а вот я петуха зарежу, так это куда как хорошо будет!..
Услышал петух и говорит:
— Вот так ловко!.. Я же тебе все дело устроил, а ты меня резать хочешь?
— Да пойми, дурак, — говорит тот петуху, — я ведь тебя в пирог запеку!..
Ну, только петушку это не особенно понравилось… Обиделся он на дурака и ушел в лес, куда глаза глядят. А в лесу встретился он с котом да бараном. Ну, побалакали, потолковали да и порешили вместе жить. Построили себе шалаш и живут себе помаленьку.
Кажется, надо бы Петушку-Золотому-Гребешку быт осторожней после разных неприятностей, ан, нет, он и ухом не ведет.
Пошли кот с бараном в лес лыки драть, кот петуху и говорит:
— Слушай, Петя, коли придет лиса да станет тебя в гости кликать, — так ты головушки не высовывай. А то она тебя унесет.
— Не стану, котунюшка; я теперь ученый, — говорит петушок.
Ну, хорошо. Ушли кот с бараном в лес, а лиса и жалует под окошечко.
— Кочетунушка, — поет, — а, кочетунушка, пойдем на гумно золотые яблочки катать!
«Ну, — подумал петух спроста, — на гумно с ней не страшно пойти, да оно и недалеко отсюда, гумно-то». — Вот и высунь он голову из шалаша, а лиса только того и ждала, ухватила его и понесла.
Всплакался петух горько, завопил во вес голос да жалобно:
— Ой, котунюшка, котунюшка! Несет меня лиса за крутые горы, за быстрые воды!..
Услыхал кот, бросился вдогонку, нагнал лису, отбил-таки петуха, а то долго ли до греха?
Вот на-утро кот с бараном опять за лыками пошли и опять говорят петушку:
— Ну, Петя, держи ухо востро, не гляди в окно, не ходи на гумно. А высунешь головушку, унесет тебя лиса.
Только ушли они, а лиса — вот она, села около шалаша и запела:
«Петушок, Петушок,
«Золотой-Гребешок,
«Macляна-Головушка,
«Шелковая Бородушка!
«Выгляни в окошечко:
«Вот бояре ехали
«Да горох рассыпали,
«Его некому сбирать;
«Ты бы вышел поклевать!…»
«Ну, — думает петушок, — что же тут дурного? Даже на гумно не надо ходить, а тут, около шалаша, я горох поклюю… По крайней мере, сыт буду. А боятся нечего, — она меня в гости не зовет, на гумно не кличет»…
Вот он и высунул голову, — уж очень он прост был, — а лиса его — цап да и была такова.
Заплакал петушок, завопил в голос:
— Котунюшка, котунюшка! Несет меня лиса за крутые горы, за быстрые воды!
Услыхал котик и на этот раз петушка, припустился за лисой в догоню во всю прыть, нагнал лису, отбил петушка.
— Что тебе дома не сидится? — говорит ему. — Этак ты ни за грош пропадешь.
Ha-утро кот с бараном опять в лес за лыками пошли, только дальше прежнего.
— Ну, — говорит он петуху, — теперь я уйду вовсе далеко; придет лиса, не высовывай головы, а то она тебя унесет. И будешь кричать, — да я-то тебя не услышу.
Вот пришла лиса и стала петь:
«Петушок, Петушок,
«Золотой-Гребешок,
«Масляна-Головушка,
«Выгляни в окошко, —
«Вот тебе с семячком лепешка.
«У Карпова двора
«Есть накатана гора,
«А самой хатки
«Стоят санки-самокатки:
«Они сами катят,
«Сами ехать хотят, —
«Посмотри, соколик!»…
«Что ж, — подумал петух, — теперь она меня никуда не зовет. А на такие диковинки и глянут то лестно»…
То-то вот, говорю, — прост уж очень он был, сударь.
Ну, само собой, только он нос высунул, как лиса его — хвать и ударилась бежать…
И сколько петушок ни кричал, сколько ни плакал, — кот его выручать не пришел; не слышал он его.
Вернулся кот вечером, глядь, a петушка — нет-как-нет; унесла его лиса-лиходейка.
Ах, бедынки!.. Нечего делать, достал кот кафтан, красные сапожки, сумку, саблю да гусли, обрядился гусляром и пошел к лисьим хоромам. Постучал в окошечко хвостом и запел сладким голоском:
«Живи, лисенка, на здоровье
«Во своем подворьи
«Со своим золотым семейством.
«Один сынок — Димёша,
«Другой — Климёша,
«Еще Терентюшка,
«Еще Дементюшка,
«Одна дочь то Чучелка,
«А другая — Подчучелка,
«Третья — Подмети-Шесток,
«Четвертая — Подай-Челнок!…
Заслушалась лиса песни и говорит:
— Ах, хорошо поет! Слушайте детки, снесите ему лепешку.
Только лисята носы высунули, — кот их и порубил саблей.
Вот лиса подождала-подождала детей и говорит петушку:
— Ступай, певун, позови детей сюда!..
Вышел во двор петушок, глядь а это его коток. Обрадовался он страшно, чуть, было, во всю глотку «ку-ка-реку» не запел.
— Беги домой скорей! — сказал ему кот, и петушок послушался, а кот сам пошел в избу и запел:
«Идет кот на двух ногах,
«Идет в красных сапогах,
«Несет саблю на плече,
«Палочку при бедре,
«Хочет лису порубить,
«Зло да горе погубить!»…
Лиса, было, сунулась к нему, а он ее саблей и ударил.
Вернулся кот домой, сшил себе тулупчик из лисьего меху да и обрядился в него на потеху… Вот как дело то было!..
VI. Развеселая компания.
Живут люди, а вокруг них всякое зверье ютится: и Петя-петушок, и сивка-бурка, и кошечка-судомоечка, и собака-пустолаечка, и бык-однодум, и свиня-тупорылая, и баран.
Ну, только все это зверье не всегда людьми довольно бывает и часто жалуется на них даже по сю пору, а не то что встарину.
Вот раз и порешили звери в старые годы каждый про себя от хозяина уйти, и шабаш, Нечего де нам с ним больше путаться.
Вот идет себе бык-однодум лесом, а навстречу ему баран.
— Куда, баран, идешь? — спрашивает бык.
— От зимы лета ищу, — говорит баран.
— Пойдем со мною, скорей найдем!..
— Ну, что-ж!
Вот и пошли они вместе и встречают свиню-тупорылую.
— Иди, — говорят, — свинка-золотая-щетинка, с нами.
— Ну, что-ж, — говорит та, — нам все едино!..
Вот и пошли они втроем и встречают гуся, — и такого же, как они, горюна, вот который от зимы лета ищет. Прихватили и его в свою компанию.
Идут они, а навстречу им степенно, хвост распустив, сам сударь Петя- Петушок-Золотой-Гребешок-Масляная-Головушка-Чесана-Бородушка выступает.
— А, свет-Горланыч! Куда идешь, куда путь держишь?
— Да что, братики, — ку-ка-ре-ку вам!.. Тошно мне жить стало у нашего хозяина. А иду я куда глаза глядят, от зимы лета ищу.
— Вон оно что!.. Так иди с нами!
— Ну, что-ж, я согласен.
Вот идут они впятером да между собой разговоры разговаривают.
— Как теперь быть, братцы? — говорят. — Время приходит холодное; в лесу стыд стоит. Где нам тепла искать, чтобы кости согреть?..
— Да давайте, ребята, избу себе выстроим, — говорит бык, — и любехонько! Лучше чем у хозяина в закуте сидеть!.. А то и впрямь зимою за милую душу перемерзнем.
— Чего там! — говорит баран. — Очень нужно: у меня шуба теплая, видишь, какая шерсть. Я и так перезимую. Никакой мороз меня в моей шубе не прохватит.
— По мне, какие морозы ни будь, мне все едино! — говорит свинья. — Я закопаюсь в землю и так перезимую.
Гусь говорит:
— А я сяду под елочку, одно крыло постелю, другим оденусь, — никакой холод меня не проймет. Я и так перезимую.
— Да и я тоже! — сказал петух. — Сколько раз, бывало, на деревне я по суткам на морозе мерз, и все ничего!.. Нам не привыкать стать!..
Видит бык, что дело плохо, приходится одному за работу приниматься, одному за всех хлопотать.
— Не ладно, друзья-товарищи, — говорит, — Чуть что не по вас, вы и врозь. Ну, да вы как хотите, а я стану избу строит.
Ну, хорошо. Принялся бык за дело, живо избушку себе построил и живет себе в ней, припеваючи.
Пришла зима седая, осыпала лес инеем, стукнула морозами, навела мостов хрустальных над реками, озерами, — стало жутко-холодно.
Пробрало барана до костей, нечего делать, идет к быку, рожками в дверь стучится.
— Тук-тук!.. Пусти, братец, обогреется.
— Нет, братец, у тебя и так шуба тепла! — говорит бык. — Не пущу.
— А коли не пустишь, — обиделся баран, — разбегусь я да лбом бревно из стены вышибу, а то и всю дверь!.. Тебе же холоднее будет.
Словом, поставил вопрос ребром. Подумал бык, подумал: — «Верно; лоб у барана — ух как крепок! Пущу уж лучше его, а то он и меня, пожалуй, заморозит».
И пустил. А свинья тоже прозябла, да и прослышала про эту историю, пришла к быку и говорит:
— Ты меня лучше добром пусти, а не то я рылом все столбы у тебя подрою, всю твою хибарку на-бок сворочу!
Вот, не угодно ли! Ну, что прикажешь с ней делать?
— Иди, хавроня!..
Ну, а уж свинью пустил, как же ты других приятелей отвадишь? Гусь вон обещается всю конопатку из стен повыдергать, a петух — с потолка землю сгрести.
Так и поселились у быка гусь с петухом.
Ну, хорошо, собралась вся эта развеселая компания и стала жить-поживать, добра подживать в холе да в тепле.
Отогрелся петушок, зачал песенки распевать, быка величать: — «И такой-то бык, и этакий-то бык!..»
Услыхала лиса петуха и решила полакомится. Пошла к волку да к медведю и говорит:
— Ну, куманьки любезные, нашла я для всех нас поживу изрядную. Для тебя, медведь, быка; для тебя, волк, барана, а себе гуська да петушка, только и всего…
Вот привела лиса их к избушке и говорит медведю:
— Отворяй, куманек, дверь, я наперед пойду да петуха скушаю!
Вышиб Миша дверь разом, лиса в избушку шмыгнула, а петух быку и завопил:
— Прижми ее к стенке рогами!..
Бык только прижал, — из лисы и дух вон.
Ждали-ждал и волк с медведем лису, стал и их голод разбирать.
— Что это она так долго с петухом возится? — говорит волк. — Отпирай, брат Топтыгин, дверцу! Меня голод разбирает!..
Медведь высадил дверь, а волк и сунулся в избушку. Только бык не плошал и его рогами к стенке прижал.
Ждал-ждал Мишка волка, и зло его взяло.
— «И чего он до сих пор с бараном сладит не может? — думает. — Семка, пойду я!..»
Да только морду сунул в дверь, — как петух завопит:
— Ку-ка-ре-ку!.. Вот он смутьян, — бей его чище, во все топорище!..
А тут баран разбежался да лбом медведя тук, — инда Мишка обеспамятел, хвостик поджал да в лес без оглядки…
Ну и ребятки! Постояли за себя горой, и петух хоть куда — герой!.. Распелся на радостях так, что и не унять!..
Вот и остались звери жить да поживать, а Петя-Петушок стал их сказками забавлять да свое петушиное звание расхваливать.
Со скуки-то отчего не послушать, — звери рады-радехонки!.. Не угодно ли и вам тоже послушать петушьи россказни?..
VII. Сказ про сердитого петушка.
Жили-были тихо да мирно курочка да кочеток. Ну, хорошо. Пошли они в рощу по орехи; кочеток на орешину взобрался, рвет орехи да на землю кидает, а курочка внизу стоит да их подбирает.
И все бы ничего было, да разорвал кочеток об орешню камзольчик, рассердился да в сердцах, не глядя, бросил орешник, как попало, да куре-то глазок и вышиб.
Заплакала курочка, пошла домой. Идет, a навстречу ей бояре едут. Остановились они на дороге и спрашивают курочку:
— Что ты, курочка, плачешь; о чем, красная, горюешь?
— Да вот мне кочеток вышиб глаз, господа бояре!
Кликнули бояре кочетка.
— Кочеток, кочеток, за что ты курочке вышиб глаз?
— Да мне орешина камзол разорвала, а я и рассердился.
Пошли бояре к орешине, — люди-то досужие были…
— Ты зачем, орешина, — спрашивают, — кочетку камзол порвала?
— Да меня козы обглодали, я и рассердилась.
— Эхва! — говорят бояре, — козы виноваты, а кочетку попало! А вы, козы, зачем орешину обглодали?
— Да нас пастухи не берегут, травки пощипать вволю не дают! — говорят козы.
— Пастухи, а вы почто козам есть не даете?
— Да с сердцов, господа бояре, — отвечают пастухи, — нас хозяйка никогда блинами не покормит.
Пошли бояре к хозяйке, стали ей выговаривать:
— Хозяйка, отчего ты пастухам блинов не даешь?..
— A где ж их взят? У меня опару свинья пролила.
— Эх, дело то какое! Свинья, а ты зачем опару пролила? — дивятся бояре.
— Да с обиды, господа хорошие, потому как у меня волк поросеночка унес!
— Н-ну, дела!.. Волк, а волк! Ты зачем у свиньи поросеночка унес?
— Да есть захотел!..
Ну, тут бояре и руками развели. Пошла у них голова кругом, пошептались друг с другом, сели на коней да и погнали домой поскорей.
Вон оно как зло-то расходится. Пойди его, удержи. А одному бы сердце свое сдержать, да досаде воли не давать, и горя не было.
VIII. Опять петушок попался!
Ходил-ходил, летал-летал с елки на елку петушок и проголодался. Шел лесом старик, увидал петуха, снес его домой и говорит ему:
— Живи у меня!.. Только без меня ты дома сиди, никуда не выходи, а то лиса придет и унесет тебя. Она таковская…
А у старика был котик-коток-Сизый-Лобок. Подружился кот с петушком, и зажили они душа в душу, и порешили друг за друга горой стоять.
Вот пошел раз старик с котом в лес на работу, a петуха оставили избушку стеречь.
Только ушли, а лиса — вот она! Подошла к окошечку и запела:
«Петушок-Петушок
«Золотой- Гребешок,
«Сметаный-Лобок
«Масляна-Головушка,
«Чесана-Бородушка,
«Выгляни в окошко,
«Дам кашки немножко
«На красной, на ложке!»…
Любопытство взяло петуха, — на какой-де ложке лиса ему каши подаст; выставил он окошко, высунул головку немножко, посмотреть, кто это поет, а лиса схватила его в когти и понесла к себе…
Забился петух, закричал благим матом:
— Старичок, старичок!.. Несет меня лиса, за темные леса, в страны далекие, за моря широкие, в чужие земли, за тридевять земель, в тридесятое государство. Добрый старичок, отними меня!
Хоть и далеко был старик, а услыхал вопли петушиные. Бросился в погоню, нагнал лису, отбил петушка и принес в лесную хатку.
— Ну, смотри, — говорит, — Петя-Петушок, не выглядывай в окошечко, не верь лисе-лиходейке, не то съест она тебя и косточек не оставит!..
— Не буду, дедушка…
Вот ушел опять старик в лес на работу, a петушку наказал дом стеречи, сидеть на печи, в окошко не выглядывать.
А лиса малость подождала и опять свою песенку заводит:
«Петушок-Петушок,
«Золотой-Гребешок,
«Сметаный-Лобок,
«Масляна-Головушка,
«Чесана-Бородушка,
«Выгляни в окошечко,
«Бары едут,
«Колокольчиками звенят,
«Деньгами дарят».
Только петух — себе на уме, ходит по избушечке и молчит. Вот лиса подождала-подождала и новую песенку завела:
«Кукареку, Петушок,
«Золотой-Гребешок,
«Выгляни в окошко,
«Дам тебе горошку,
«Дам и зернышек!»…
А сама пригоршню гороху и бросила в окно. Съел петушок горох и говорит:
— Нет, лиса, шалишь, больше ты меня не обманешь! Ты хочешь меня съесть да и косточек не оставить!
— Полно ты, Петя-Петушок, стану ли я тебя есть? Хочется мне только, чтобы ты у меня погостил, о моем житье-бытье посудил, на мое добро поглядел, только и всего!
Петух выглянул, было, в окошко, а лиса его — цап, и дело с концом.
Закричал петушок благим матом:
— Старичок, старичок!.. Несет меня, петуха, лиса за дремучие леса, по крутым бережкам, по высоким горам. Хочет съесть всего до косточек, и косточек не оставить!
Услыхал его вопли старичок в поле, пустился в погоню, нагнал лису, отбил у нее петушка и принес домой.
— Говорил я тебе, Петушейло, не открывай окошка, не выглядывай на дорожку, не то съест тебя лиса и косточек не оставит. А ты все свое. Смотри, слушай меня; мы завтра далеко уйдем и тебя не услышим.
Вот на утро старик пошел на работу в лес за дровами, а лиса — уж тут как тут. Подкралась под окошко и ту же самую песенку петушку пропела.
Молчит петух, сидит в углу, сам — ни гу-гу.
— Что ты, Петя, али нынче совсем онемел? — спрашивает лиса.
A петух ей в ответ:
— Нет, лиса, теперь шабаш: не обманешь меня больше; уж теперь я не выгляну в окошко!
Лиса кинула в окно горсточку горошку, да горсточку пшенички и запела:
«Кукареку, Петушок,
«Золотой-Гребешок,
«Масляна-Головушка,
«Выгляни в окошечко.
«У меня хоромы большие:
«В каждом уголочке
«Пшеничка в мешочке,
«Ешь — не хочу!»
— Эх, посмотрел бы ты, Петя, сколько у меня редкостей!.. Не верь старику; кабы я тебя съесть хотела, я бы с тобой зря не болтала. А то я тебя хочу уму-разуму научить, белый свет тебе показать… Ну, покажись, ясный, а я вот за угол зайду.
Петушок опять и поверил, уж очень он доверчивый был и лгать не любил. Вскочил на лавочку да в окошко и высунулся. А лиса — цап-царап, ухватила его и тащит домой.
Завопил петух благим матом, да старичок уж очень далеко был и не слыхал его.
А лиса унесла петуха за ельничек, за березничек, на опушку в свою лисью избушку, где у ней семь дочерей крохотных жило, да петушка им и подарила…
Пришел домой старичок, — нет петуха, и шабаш. Потужил он, погоревал с своим котиком единственным, да делать было нечего.
IX. Выручили петушка.
Прошел денек, подумал старик, подумал и говорит коту:
— Что, кот, как-ни-как, a лисе не след потачки давать; надо идти петуха выручать.
Вот обрядился он гусляром, взял гусельки-самогуды и пошел лесом вдоль опушки, к лисициной избушке.
Стал он против окошка, затренькал на гусельках и запел:
Стрень-брень, мои гуселки,
Золотые мои струнушки.
Уж и дома ли сударыня Лисафья,
Лисафья Ивановна,
Боярыня Патрикеевна,
Во своем ли золотом гнезде,
Со своим семейством благочестныим?..
У нее семь дочерей красавушек:
А первая-то Чучелка,
А вторая — Получучелка,
А третья — Подай-Челнок,
А четвертая — Мети-Шесток,
Пятая — Трубу-Закрой,
А шестая-то — Подай-Пирожок,
А седьмая — Зажми-Кулачок!..
Уж и нет других таких красавушек,
За работой им — не до забавушек…
А сама Лисафья — первая работница,
Горедольная заботница,
И за то мы ей славу поем,
Боярыне Патрикеевне честь воздаем!
— Ах, — говорит лиса, — вот какой добрый старичок. Подай ему, Чучелка, пирожок. А Чучелка только высунула пирожок, — старик ее — стук в лобок да в коробок.
А там снова гусельки наладил и песню сызнова затянул.
— Вот, — говорит лиса, прослушав песенку, — какая Чучелка разиня! Пошла и как в воду канула. Пойди, Получучелка, подай пирожок.
А Получучелка только высунулась, — старик ее — тюк в лобок да в коробок. Так он всех дочек у лисы и забрал.
Выбежала напоследок лиса, да как увидала в чем дело, махнула в лес, — только ее и видели.
Вошел старик в избушку, a Петя-Петушок сидит на печурке и крыльями хлопает. Взял он его и пошел домой во-свояси.
X. Петух-вояка
Петя-Петушок добрый был. Не только свою команду куриную оберегал, а и чужую зверюгу не давал в обиду. Ходит по гумну взад-вперед, сам ничего не клюет, а отроет зерно, и кричит на все гумно:
— Эй, вы, барыни-курицы, собирайтесь со двора, с улицы, извольте послушать, пожалуйте кушать запросто к Петушку-Ку-ка-ре-ку!.. Вот какой был вежливый.
А недалеко от деревни жили-были лиса да заяц. Сговорились они, стакались, — общими силами две избушки устроить, чтобы соседями бок-о-бок жить.
Лиса-краснобайка — не бездомный зайка; ей в избе жить не привычно… Привыкла, княгиня, жить богато. Ей подавай хоромы! Вон оно что. Ну, хорошо, — построили лиса с зайцем терем ледяной на диво, — горит он на солнышке радугой красной! Только знатной зверюге в нем и жить. Стал тут зайка просить, чтоб лиса ему избушку строить помогла.
— Ох, — говорит лиса, — не могу… Всю спину разломило!..
Так и дальше пошло: то у нее болит животик, то головка. А она сама — здоровехонька плутовка.
Ну, заяц подумал, погадал, затылок почесал, а потом и махнул лапой. — «Облажу, мол, дело и без нее!..» — Раздобыл лубок, выстроил домок — не хитрый, лубяной, — да ему что, было бы где от стужи укрыться.
Пришла весна-красна, у лисицы хоромы и растаяли, а у зайки избушка стоит по-старому.
Пришла лиса к зайке.
— Пусти, — говорит, — обогреться!..
Заяц ее пустил, — а лиса его и выгнала. Уж такая она вообще бессовестная была.
Заплакал зайка:
— Что ж это такое значит?
Идет дорогой и плачет. A навстречу ему — собаки:
— Тяф, тяф, тяф, о чем, зайчик, плачешь?
Рассказал им зайчик, как дело было, а собаки и говорят:
— Тяф, тяф, тяф, мы ее выгоним, лису-то твою, живо!..
Вот подходят они к лубяной избушке и кричат:
— Тяф, тяф, тяф! Иди, лиса, вон отсюда, не то будет худо!
А лиса им и вопит с печи:
— Вот встану, разомну плечи, как выскочу, как выпрыгну, пойду трепать, — только клочья полетят по закоулочкам.
Струхнули собаки и ушли. Пошел зайка прочь, идет да плачет, a навстречу — медведь. Ну, только и он, как ни старался, а лису не выгнал. Он ей ревет:
— Уходи, лиса, отсюда!..
А та ему:
— Ох, косолапый, и тебе будет худо! Как выскочу, как выпрыгну, пойду трепать, только клочья полетят по закоулочкам!
Медведь испугался и ушел.
Пошел зайка дальше и плачет, a навстречу ему — бык. Только и бык ничего не мог сделать с лисой; как услышал лисью угрозу, — задрал хвост да со всех ног в чащу!..
Идет опять зайка путем-дорогой и плачет-разливается. A навстречу ему идет Петя-Петушок-Золотой-Гребешок, идет, косу на плечах несет. Остановился и спрашивает:
— Ку-ка-реку!.. О чем, зайка, слезы ронишь?
— Отстань, Петя! — Как мне не тужит, не плакать: была у меня избенка лубяная, а у лисы хороминка ледяная. Попросилась она ко мне обогреться да меня же потом и выгнала.
Распетушился Петя, разгневался сударь. Чужое горе его за сердце взяло; вот он и говорит:
— Ладно, заячья твоя душа, пойдем со мной, я ее выгоню.
— Нет, Петя, не выгонишь. Это не на птичьем дворе. Собаки гнали, — не выгнали; медведь гнал, — не выгнал; бык гнал, — не выгнал. И ты не выгонишь.
— Нет, выгоню! — говорит петух, а сам пыжится, шпорами бьет, гребешком золотым трясет, — богатырь-богатырем!.. Тут уж его, знаете, за живое взяло недоверие зайки.
Вот пришли к избушке, петух и завопил:
— Ку-ка-реку!..
«Идет петух на пятах,
«Несет косу на плечах,
«Хочет лиску сечи,
«По самые плечи.
«Вон, лиса, вон, кума!»…
Лиса ему, было, в ответ:
«Больно грозен голосище!..
«Вот тебя я, Петушище,
«По коленам
«Да поленом!»…
Петух ухом не ведет, свое поет, косой машет:
«Стоит кочет на часах,
«Несет косу на плечах,
«Хочет лису сечи
«По самые плечи.
«Вон, лиса!.. Вон, кума!»…
Видит лиса, шутки с петухом плохи; испугалась она и жалобным голосом ему отвечает:
— Сейчас выйду, батюшка, одеваюсь…
A петух свое поет, настойчиво требует:
«Вон, лиса!.. Вон кума!»…
Лиса ему в ответ:
— Опоясываюсь.
Звякнул Петя-Петушок косой и запел:
«Стоит кочет на часах,
«Несет косу на плечах,
«Хочет лису сечи
«По самые плечи.
«Вон, лиса! Вон, кума!»…
Лиса робко-робко пробормотала:
— Сейчас, соколик! Шубу одеваю!»…
Ну, уж тут Петя-Петушок во все горло запел:
«Кукареку!
«Стоит кочет на часах,
«Держит косу на плечах,
«Хочет лису сечи
«По самые плечи.
«Вон, лиса!.. Вон. кума!»…
Тут уж лисе жутко и страшно стало, — она выбежала, а Петя-Петушок ее косой ударил. Завыла лиса да сломя голову — в чащу…
— Ах, Петя, — говорит заяц, — какой же ты храбрый! Давай вместе жить, горе и радости делить пополам, а я тебя в обиду тоже не дам!..
Вот и стал Петя-Петушок с зайкой косоглазым в лубяной хатке жить-поживать да добра наживать.
XI. Беда с Петушком.
Ходят курица с петушком на барском гумне. Подавился петушок бобовым зерном, ни моргнет, ни сдышит, — ровно мертвый лежит.
Сжалилась курочка, побежала к реке, — просит воды петушка отпоить. Речка говорит:
— «Поди к липке, попроси листок, — дам тебе воды!»…
Курочка — к липке:
— «Липка, липка, дай листу, — речка водицы даст, отпою петушка, он на гумне подавился зерном бобовым, ни моргнет, ни дышит, — ровно мертвый лежит!»…
Липка в ответ: — «Пойди к девушке, попроси ниточку». A девушка в ответ: — «Пойди к корове, попроси молока!»… А корова стоит, молока не дает. — «Пойди, — говорит, — курочка, к сенокосцам, попроси мне сена!
Не дают сенокосцы сена. — «Пойди — говорят, — к кузнецу, пусть нам косу выкует!»… — Не хочет кузнец косу ковать, — велит у мужиков угольев достать. Прибежала курочка к мужикам, восплакалась:
— Мужички, мужички, работники, пожалейте меня, дайте уголек; я уголья кузнецам снесу, они косу выкуют, а я косу сенокосцам снесу, — они сена дадут. A я сено корове снесу — она мне молока надоит; а я молоко девушке снесу, — она нитку даст; а я нитку липке снесу, — липка листу даст; а я лист реке снесу, — речка водицы даст; а я воду петушку снесу, — он, сердечный лежит на гумне барском подавился зерном бобовым, — не моргнет, не дышит, ровно мертвый лежит!..
Сжалились мужики над курочкой, насыпали угольев полон мешок, в глиняный горшок, сковали кузнецы косу на-славу; накосили косари сена, снесла курочка сена корове, дала корова молока; курочка молоко девушке снесла, девушка нитку дала; а курочка нитку липке снесла, на лист променяла да с листом к реке побежала, почерпнула водицы, бежит и боится, жив ли Петя-Петушок-Золотой-Гребешок?
А он, сердечный, как подавился на гумне зерном бобовым, — так глазом не моргнет, не дышит, ровно мертвый лежит.
Тут моя курочка его водицей отпоила, его малость побранила, а о своих маятах утаила, слова не проронила. Да весть о том сама собой прошла про курочкины дела, — сколько из-за всякой малости горя да трудов принимать иной раз приходится курочке безобидной!..
Петя-Петушок-Золотой-Гребешок-Масляна-Головушка-Шелкова-Бородушка. По русским народным сказкам составил А.А. Федоров-Давыдов. С оригинальными рисунками В. И. Андреева, Н. Д. Бартрам (обложка), В. И. Комарова, А. А. Кучеренко, Н. Н. Николаева и др. М.: Типо-Литография И. И. Пашкова, 1904