Предисловие к книге «П. Дюпон. Избранные песни»
141Предисловие
Стихотворения поэта–песенника Пьера Дюпона появляются в русском переводе впервые.
Малоизвестен он у нас. Кое-какие данные о нем имеются в книжке Ю. М. Стеклова «Поэзия революционного социализма» и в нашей книжке о «Пролетарской поэзии». Там и здесь приведено по небольшому отрывку из двух его песен.
Почти забыт П. Дюпон и у себя на родине, где его восход приветствовали Теофиль Готье и Сент-Бев и где Бодлер когда-то снабдил своим предисловием собрание его стихов. Только изредка упоминается он в историях французской литературы, обычно отводящих место только «героям» и менее всего заинтересованных охранять от забвения имена народных и революционных поэтов. Как на заслуживающие вниманья исключения можно указать, напр., на двухтомную историю французской литературы Лентильяка и на очень сжатую и тем не менее его не забывшую популярную историю французской литературы немецкого профессора Вельтера. В обоих случаях о П. Дюпоне не только упоминается, но и подчеркивается, как его историческое значение, так и его значительные достоинства 1 Перейти к сноске.
Было бы в высокой степени несправедливо, если бы забвение могильной крышкой покрыло навсегда его образ и его творчество.
Песни Дюпона пользовались в свое время — в сороковые годы — во Франции известностью не меньшей, если только не большей, нежели в эпоху реставрации песни его предшественника, им воспетого Беранже. Когда он их распевал в кабачках, а потом в клубах парижских предместий, присутствующие дружно подхватывали хором припев, всем хорошо известный. Был он популярен не только среди ремесленников и рабочих.
Когда однажды в одном парижском театре была поставлена пьеса, изображавшая голодающих крестьян Ирландии, весь зрительный зал, как один человек, запел его песню о хлебе — пьесу поспешили снять, но запретить песню, жившую в сердцах у всех — увы! — оказалось невозможным. Такой же общей известностью пользовались и многие другие его — в особенности деревенские — песни, напр. «Тетка Жанна», «Белая корова», «Свинья», распевавшиеся всей крестьянской Францией. А его «Песня рабочих» была до «Интернационала» Потье боевым гимном французского и не только французского пролетариата. — Был он известен и за пределами Франции, «Песня о хлебе» была переведена на многие языки, в том числе на немецкий, другом Маркса, Фрейлигратом.
А для нас П. Дюпон имеет несомненнейшее значение, как один из виднейших рабоче-крестьянских поэтов.
Родился Пьер Дюпон 23 апреля 1821 г. в Лионе, городе, известном своими шелковыми фабриками и первым восстанием рабочих (1831) — в «Песне о шелке» он потом воспел родной Лион — в семье ремесленника-ткача. Отец мечтал сделать сына священником и отдал в семинарию, а юноша бежал из душной поповской крепости, чтобы стать сначала рабочим–шелкопрядом («учеником»), а затем — служащим в конторе нотариуса и, наконец, банковым приказчиком. Прибыв в 1839 г. из провинции в Париж, он становится сотрудником лигитимистских газет (Gazette de France и Quotidienne) и три года спустя издает — благодаря протекции поэта Лебрена — свой первый стихотворный труд (Два ангела), премированный французской академией. Сотрудничая в «Словаре» академии, он на досуге продолжает творить, и когда вышли в свет его «Крестьяне», его «сельские песни» (Paysans, chants rustiques), подкупавшие своей непосредственной свежестью, своим полевым ароматом, имя его стало известным не только на высотах литературы, но — что важнее — и в широких массах.
И здесь, в Париже, кипевшем в сороковые годы готовым взорваться котлом, в Париже, где в умах рабочих бродили неясные социалистические мысли, а в сердцах горел, все разгораясь, боевой энтузиазм, превратился он из поэта деревни в поэта города, в певца рабочего труда — впервые в «Песне рабочих», переведенной и на немецкий язык и бывшей продолжительное время не только французской, но и немецкой рабочей марсельезой, — все чаще откликаясь вместе с тем своими политическими песнями на разгоравшуюся европейскую революцию. В грозные июньские дни, когда парижский пролетариат дал первый классовый бой своей буржуазии, он не сражался бок—о—бок с восставшими рабочими: мелко–буржуазный интеллигент, ремесленник пополам с богемцем, он не встал ни по ту, ни по сю сторону баррикад — все, на что он оказался способным, было — после кровавой бойни — взывать к республике о милости к поверженным борцам (Июньская песня) и обессмертить сосланных на одинокий остров среди бушующего океана рабочих–каторжан (Песня ссыльных). Тем не менее он слыл за социалиста и когда Луи Наполеон совершил свой государственный переворот, свое 18-ое брюмера, ищейки императора — шута (как его назвал В. Гюго) бросились ловить его по всем парижским углам и переулкам. В продолжение шести месяцев удавалось ему скрываться, в конце концов шпионы его изловили — его судили и сослали. Вскоре амнистированный, он вернулся домой, не принимая больше активного участия в политических событиях, или вернее обнаруживая, как видно из его единственной, кажется, политической брошюры (Sur certains bruits de coalition 1860) склонность примириться с империей. Последние его литературные труды «Легенда о вечном жиде» (1862), иллюстрированная Гюставом Дорэ, и его «Десять эклог» (1864) почти ничем не напоминали прежнего песенника, любимца крестьян и рабочих. Человек совершенно не практический, он нигде не сумел пристроиться и умер в крайней нищете — не дождавшись провозглашения коммуны, которую он без сомнения приветствовал бы с таким же увлечением, как некогда — республику (25 июля 1870).
Преемник Беранже и безвременно погибшего полупролетария — поэта Эгезиппа Моро, которых обоих Дюпон воспел с чувством величайшей благодарности и преданности, он с другой стороны примыкает к выступившим в сороковых годах рабочим поэтам, наиболее выдающимися среди которых были ткачи Магю и Понси, так тепло и неустанно пропагандируемые Жорж Сандом. В противоположность Беранже, скорее всего поэту богемы, которого он напоминает всем песенным складом своей поэзии, равно как и многими схожими мотивами и темами, Дюпон был поэтом почти рабоче-крестьянским, а в противоположность рабочим поэтам, в большинстве весьма консервативно настроенным, приверженцам монархии и «порядка», он был певцом европейской революции, мировой республики и международного братства. Сент-Бев, посвятивший ему после выхода в свет собрания его песен (1851) сочувственную статью наряду с Э. Моро (Causeries de Lundi т. IV), старался изобразить дело так, что подлинным Дюпоном был автор деревенских и мещанских стихотворений, миролюбивый добряк, незлобивый идиллик, а политические его песни ему «навеяны» извне, создавались не столько им, сколько бурными событиями. Подобная характеристика, конечно, неправильна. Она лепит демократа Дюпона по образцу и подобию буржуа Сент-Бева. В художественном отношении эти политические песни, быть может, и ниже его деревенских пейзажей и жанров, но только потому, что политическая лирика вообще довольно трудно поддается художественной обработке. В них однако столько же искренности и увлеченности, как и в тех: это так-же верно, как и то, что в них не бьется пульс пролетарского сердца или вернее, бьется сердце французского рабочего, еще связанного с одной стороны крепко с деревней, а с другой не высвободившегося из пеленок ремесленного быта и мелко-буржуазной психологии, французского рабочего того периода, когда одним из крупнейших деятелей рабочего движения Франции был ремесленник Пердигье и когда Жорж Санд увековечила французского пролетария в образе ремесленного подмастерья Пьера в романе Le Compagnon de Tour tie France (Французский подмастерье). Однако такие песни, как «Машинист», славящая в образе паровоза индустриализм и прогресс, как «Два товарища», где пара рабочих, направляясь к объятому революцией Парижу, с гордостью величают себя «пролетариями», показывают, что в груди бывшего ткача Пьера Дюпона уже зарождался не тот, правда, рабочий-коммунист, который готовился уплыть вместе с Кабэ в царство Икарии, но во всяком случае порвавший с деревенским и ремесленным миром пролетарий.
Нет надобности воскрешать всего Дюпона. Из его песен отобраны наиболее характерные и показательные — здесь песни и политические, и бытовые, и плясовые, и вакхические, и любовные и балладные. Они выливались из души поэта вместе с мелодией, составляя с нею неразрывное целое и лишенные мелодии, конечно, значительно теряют. «Надо было послушать его самого — вспоминает Сент-Бев. Он начинал не без некоторого затруднения, голосом слабым, охрипшим, однако увлекающим. Полчаса спустя он воодушевляется, развертывается, свободно распоряжается своими средствами. Он наслаждается производимым впечатлением и заставляет наслаждаться и других. Сельская грусть, не слишком подчеркнутая беззаботность и добродушие, манера петь как будто он возвращается домой среди полей — все это он передает совершенно искренно и лучше любого профессионального певца».
В предисловии к своим песням (изд. 1851 г.) Дюпон так изложил свое поэтическое credo.
«Поэзия не только развлечение. Она не может отвернуться от добра и правды. Она не может быть только красотой, искусством для искусства. Она живое зеркало жизни во всех ее проявлениях…. Художники, ученые, рабочие, крестьяне! Говорят, политика не имеет сердца. Пора расстаться с этим предрассудком и путем труда, любви и знания ввести человечество в царство истины».
И этот поэт–общественник не только умел откликаться сердцем, мыслью и песней на общественную борьбу, но и создать поэзию подлинно-общественную, такую, которая не покоится только на полках библиотек, в витринах книжных лавок, а живет прежде всего в груди сотен тысяч, объединяя их в одном чувстве радости и протеста, печали и борьбы.
Ниже читатель найдет характеристику Дюпона, сделанную пером Бодлера, когда он еще дружил с рабочими предместьями и не был еще разочарованным дэнди богемы…
Помещенные в книге портрет Дюпона, равно как заставки и гравюры работы художников сороковых годов Андрие, Нантеля, Гаварни и др. и ноты взяты из экземпляра его песен (Chants et chansons) 1851 г., хранящегося в первом Госуниверситете и любезно предоставленного заведующим библиотекой Калишевским в распоряжение издательства.
В тексте 1 Проф. Вельтер указывал (в 1909 г.) на возрождение интереса к Дюпону во Франции, следы которого нам однако же не удалось найти.
П. Дюпон. Избранные песни. Перевод С. Заяицкого и Л. Остроумова под ред. В. М. Фриче. С приложением портрета П. Дюпона и гравюр художников: Гаварни, Андрие, Кантёля, Жоанно и др. М.: Новая Москва, 1923
