Путь в Сиаб или Хамед, Мамед и осел
70Путь в Сиаб идет по буграм и очень извилист. Это ничего — к вечеру можно доехать.
Поедут Хамед и Мамед — мальчишки. Это тоже не беда — они знают дорогу.
А вот когда есть двое мальчишек и один осел — это беда.
Поэтому Кутейбе Хыдыр беспокоился.
А Кутейбе Хыдыр отец Хамеду с Мамедом.
И он подумал, что надо бы пойти к Кабуль Сардобаеву, может он даст осла для Мамеда.
И пошел.
Но по дороге у него расползлась чалма, и он стал наново ее накручивать.
И пока накручивал — подумал:
«Нет такого глупого человека, который бы дал осла для мальчишки».
И воротился.
——————–
Очень трудное дело отправить Хамеда и Мамеда на одном осле. Но все же удалось отправить.
Кутейбе Хыдыр влез на крышу и смотрел на дорогу в ту сторону, где Сиаб.
И он видел, как бежал по дороге осел и махал хвостом вправо и влево.
А тюбетейка Хамеда прыгала впереди Мамедовой.
Хамед был старше, и Кутейбе Хыдыр посадил его впереди.
Но Кутейбе знал, что из этого выйдет мало добра, и потому думал так:
«Совсем просто, когда есть один большой человек и один мальчишка. Никто не скажет: «Вот едет на осле мальчишка, а при нем большой человек». Всякий скажет наоборот. А осел не такой широкий, как арба, чтобы оба мальчишки сидели рядом ни один не впереди другого. Нет такого мальчишки, который захочет сидеть за спиной у другого. Чтобы сказали, вот едет этот, который впереди, а при нем тот… Ничего нельзя поделать с мальчишками».
И Кутейбе Хыдыр стал спускаться. Потому что не на что было больше смотреть. Хамед и Мамед заехали за бугор.
Но у Кутейбе Хыдыр опять расползлась чалма. И он задержался.
А пока он наново накручивал ее, увидал за бугром очень много пыли.
Больше, чем мог поднять осел.
И стал беспокоиться.
И он беспокоился все время, пока отсутствовали Хамед и Мамед. И в эти дни чалма у него расползалась по несколько раз в день.
Вероятно от беспокойства, потому что раньше этого никогда не бывало.
——————–
Мамед сидел на осле за спиной Хамеда и думал» так:
«Пускай Хамед впереди — очень хорошо. Когда свернем на дорогу Тысячи Ослов, я скажу: «Слезай, теперь моя очередь». По той дороге едет много народу и всякий скажет: вот едет Мамед и везет Хамеда. А когда проедем дорогу Тысячи Ослов и опять свернем на пустынную, я скажу: «Садись, Хамед, впереди, теперь твоя очередь». И Хамед останется в дураках».
Осел бежал вприпрыжку, как и все ослы. А Хамед попрыгивал на спине осла и каждый раз понемногу подвигался назад. Так что Мамеду стало совсем неловко сидеть. А делал это Хамед с хитростью.
Мамед сказал:
— Хамед, подвинься.
А Хамед ответил:
— Глупая голова, — нельзя подвинуться.
А Мамед сказал:
— Почему нельзя?
— Совсем глупая у тебя голова — потому нельзя, что осел сбросит.
— Почему осел сбросит?
Тогда Хамед ответил:
— Потому что нельзя подвинуться против шерсти.
И сталкивал Мамеда все дальше и дальше.
А Мамед думал: «Ничего не поделаешь, раз нельзя против шерсти. Скоро дорога Тысячи Ослов — там поеду я первый».
Но ему стало так неудобно сидеть, что он закричал:
— Хамед, стой! Я сижу на одном хвосте!
Но тут осел подпрыгнул, Хамед тоже подпрыгнул и толкнул Мамеда назад. А Мамед съехал по ослиному заду и шлепнулся на дорогу, так что пыль поднялась во все стороны.
Очень много пыли. Ослу никогда не поднять столько.
А дорога Тысячи Ослов была близко. И по ней ехал Хамед. И все, кто ехал по этой дороге, видели его и, наверное, говорили:
— Вот едет Хамед один на осле.
А Мамед бежал далеко сзади и чуть не плакал. Потому что вышло совсем не так, как он хотел.
——————–
Мамед стал- нагонять Хамеда только тогда, когда с дороги Тысячи Ослов надо было сворачивать в сторону. И он кричал:
— Хамед! Хамед! Слезай! Теперь моя очередь!
Но Хамед не слезал и даже притворялся, что не знает этого мальчишку, который кричит.
Мамед увидал, что Хамед не слушает его, и стал шипеть на осла:
— Сссссс! Сссссс! Сссссс!
Так делают, чтобы осел остановился.
Осел послушался и остановился.
Тогда Хамед стал хрипеть:
— Хр! Хр! Хр! — и тыкал палкой осла в затылок.
Так делают, чтобы осел пошел.
Осел послушался и пошел.
Но Мамед стал шипеть снова:
— Ссс! Ссс! Ссс!
И осел опять остановился.
А Хамед опять стал хрипеть, и осел пошел.
Но Мамед увидел, что так можно извести Хамеда, и шипел изо всех сил.
А Хамед хрипел тоже изо всех сил.
И осел то шел, то останавливался.
И он охотнее останавливался — таков уж есть осел. Он скорее будет стоять, чем идти.
Вокруг Хамеда и Мамеда собралось много людей.
Все останавливались. И те, кто шел пешком, и кто ехал на ослах и на лошадях, и даже те, кто ехал на верблюдах.
Все смотрели, чем кончится дело.
Хамед сделался весь красный. Он изо всех сил тыкал осла в загривок и хрипел на всю дорогу Тысячи Ослов. Но осел крутился на месте, потому что Мамед шипел:
— С! С! С!
А все на дороге Тысячи Ослов хохотали.
Тогда Хамед увидел, что он стал посмешищем, и бросил палку в лицо Мамеду.
Ту палку, которой тычут в загривок ослу.
Но Мамед увернулся. А все, кто смотрели, стали хохотать еще громче.
Так хохотали, что стало не слышно, как шипит Мамед.
И осел пошел.
Но Мамед подбежал и стал шипеть ослу в самое ухо:
— С! С! С!
И осел снова остановился.
А Хамед вздумал зажать ослу уши, чтобы он не слышал Мамеда.
Но осел не любит, чтобы его хватали за уши. Он мотнул головой и сбросил Хамеда в пыль дороги.
А Мамед вскочил на осла и поехал.
И он слышал, как хохотала вся дорога Тысячи Ослов. Словно хохотали не только люди, а и тысяча ослов, и тысяча лошадей, и тысяча верблюдов, которые тут были.
——————–
Дальше надо было свернуть на пустынную дорогу.
Эта дорога была очень неровная. Такая, что на арбе было трудно проехать из-за арыков, которые шли поперек. Многие арыки пересохли, и в них была пыль вместо воды. Хамед понемногу стал нагонять Мамеда и ругал его разными словами.
А Мамед ехал и сначала не оборачивался.
Потом Хамед стал придумывать такие слова, которыми можно обидеть Мамеда.
И тогда Мамед стал оборачиваться, чтобы ответить.
Тут Хамед вспомнил, что мальчишки из кишлаков1 дразнили Мамеда «тоя-тши», значит — верблюжий зуб.
Это было очень обидно Мамеду.
И Хамед стал кричать:
— Тоя-тши! Тоя-тши!
Мамед больше не смотрел вперед, а смотрел на Хамеда, и тоже дразнил его — «узун-кулак», значит — сплетня и еще значит — долгое ухо. Это тоже было обидно Хамеду.
Так они кричали: один — «тоя-тши», а другой — «узун-кулак».
И Мамед не видел, что через дорогу проходит сухой арык и ослу надо скакнуть под уклон.
А Хамеду было видно, и он знал, что сейчас полетит Мамед, как только осел прыгнет под уклон.
И Хамед кричал без передышки:
— Тоя-тши! Тоя-тши! Тоя-тши!
А Мамед совсем к нему обернулся и кричал тоже без передышки:
— Узун-кулак, узун-кулак!
Но тут осел прыгнул под уклон арыка.
Мамед махнул руками, потом ногами и полетел в пыль, которой арык был наполнен доверху.
А Хамед догнал осла, сел на него и поехал дальше.
Мамеду пыль попала и в рот, и в глаза, и в уши. И когда он выбрался из арыка и чихал, пыль сыпалась из штанов и из рубахи.
А осел с Хамедом бежал уже далеко и помахивал хвостом вправо и влево.
——————–
Так проехал Хамед некоторое время, а Мамед бежал далеко позади.
И вот дорога делала крюк, потому что в этом месте подымалась скала.
Хамеду надо было далеко объезжать, а Мамед перелез через скалу и оказался впереди Хамеда. По ту сторону дороги росли деревья. И ветви с той стороны дороги перекинулись к скале, где был Мамед. Получился как бы свод из ветвей. И это было приятно всем, кто ехал по дороге, так как от ветвей была тень и прохлада.
А Мамед обрадовался этому по другой причине.
Он выбрал гибкую ветку. Эта ветка концом подходила к самой скале. Здесь он стал поджидать Хамеда.
И вот бежит осел и на осле Хамед. И как только Хамед подъехал близко, Мамед схватил конец ветки и прыгнул вниз со скалы.
А ветка согнулась и смела Хамеда со спины осла.
Мамед вскричал от радости, что досадил Мамеду, сел на осла и поехал дальше.
Когда Хамед выпутался из ветвей, Мамед был уже далеко, и осел помахивал хвостом вправо и влево.
Тут Хамед понял, что это Мамед сделал, а сначала он думал, что дерево само упало.
——————–
Мамед ехал на осле, а Хамед бегом догонял его. Солнце уже заходило, а Хамеду не выпадало случая сбросить Мамеда с осла. И Сиаб был уже близко. Если Мамед приедет в Сиаб на осле, а Хамед пешком, — это будет большой позор для Хамеда.
Поэтому он стал кричать Мамеду:
— Мамед, стой! Посади меня сзади! Я тебя не трону!
Так он кричал, а у самого на уме было другое.
Мамед слышал, что кричал ему Хамед, и стал думать так:
«Если я приеду в Сиаб один на осле, то это будет для меня как праздник. Но Хамед — «узун-кулан» — базарная сплетня — он скажет дяде, который в Сиабе. Из этого не выйдет праздника. А если мы будем ехать вместе и я буду сидеть первый — от этого ничего худого для меня не будет. Все скажут: «Вот едет Мамед и везет Хамеда». Пускай Хамед сядет сзади меня».
И он остановил осла, чтобы подождать Хамеда.
А это было около того места, где жил дивона2 — человек.
Тут при дороге был холм. И на холме был устроен помост, а по углам помоста вбиты четыре кола. И на кольях были натянуты цыновки, чтобы защитить дивона-человека от солнца.
Здесь он и жил.
И вот видит Мамед, что дивона разводит огонь на помосте. Было почти темно, и огонь сделался яркий. Мамед смотрел на дивона. А дивона ползал вокруг огня на корточках и не собирался варить плов или что-нибудь другое для еды. А тут подошел Хамед и шепнул Мамеду:
— Давай посмотрим, дивона делает какое-нибудь волшебство!
И Хамед стал позади Мамеда возле осла.
А дивона-человек подсыпал чего-то в огонь. И огонь вспыхнул ярче и поднялся выше самого дивона почти до цыновок, которые были вместо потолка.
У Мамеда раскрылся рот, и он смотрел, не отрываясь, на дивона.
А дивона снял баранью шкуру, которая была на нем, и выпрямился. Огонь стал понемногу спадать. Тогда дивона снял чалму и сделался очень страшен. Потому что он был плешив, а борода была косматая, и уши торчали.
А огонь то вспыхивал, то погасал. И дивона был то черный, то красный.
У Мамеда дрожали поджилки от того, что он видел. И он подумал: «Хорошо, что Хамед тут; без Хамеда было бы очень страшно».
А дивона снял рубаху и сделался еще страшнее, потому что был тощ.
И вот он стал близко подходить к огню, а рубаху держал в руках. И, подойдя, стал вытряхивать рубаху над огнем.
Мамед вздрогнул от этого и обернулся, чтобы крикнуть Хамеду.
— Да это не волшебство! Это он блох выжигает!
Но Мамед даже не досказал, потому что ни Хамеда ни осла не было.
Только впереди на дороге чуть пылило и мелькал хвост осла вправо и влево.
——————–
Стало совсем темно. Хамед подъехал к воротам Сиаба и увидел, что они заперты.
Он соскочил с осла и долго стучал, но никто не отзывался.
Было позднее время и место было совсем пустынное. Тогда он стал перелезать через стену, пока еще не прибежал Мамед. Он несколько раз срывался и, наконец, перелез. А осел стоял у ворот снаружи.
Хамед подошел к воротам и стал отпирать их.
Но и это было не легко, потому что засов был тяжелый.
А когда ворота открылись, в них ворвался осел и на осле сидел кто-то.
Не кто-то, а Мамед.
Хамед бросился, схватил осла за уздечку и крикнул Мамеду:
— Слезай!
Но Мамед ответил:
— Не слезу!
Тогда Хамед нрикнул:
— Не ты открывал ворота!
А Мамед ответил:
— Не ты сидишь на осле!
— Нет, я ехал на осле.
— Нет, тебя не было, когда я сел на осла!
— Я отпирал ворота.
— А я тебя не просил отворять ворота.
Хамед сказал:
— Тогда поезжай назад, я запру ворота.
— И запирай. Я сам себе отопру.
И Мамед поехал назад, а Хамед стал запирать ворота.
А пока они спорили, взошла луна, и сделалось совсем светло в тех местах, где не было тени от деревьев.
Как только Хамед закрыл ворота, Мамед соскочил с осла и полез на стену, чтобы открыть себе ворота.
Он влез на гребень стены и сел там верхом, чтобы выбрать место, где можно спуститься.
Вдруг видит, напротив — Хамед!
Он тоже сидит верхом и ищет место, где можно спуститься в ту сторону, где осел.
Так они долго смотрели друг на друга. Потом Мамед сказал:
— Хамед, я тебе не открою, если ты слезешь и сядешь на осла.
А Хамед ответил:
— Мамед, и я тебе не открою, если ты сядешь на осла.
И они целый час сидели, так что луна взошла высоко.
Кругом было очень тихо. Мамед шевельнулся.
Хамед сказал:
— Не смей слезать.
Мамед ответил:
— И ты не смей!
И они сидели еще час.
Луна раньше светила Мамеду в лицо, а теперь в лицо Хамеду.
Мамед сказал:
— Слушай, Хамед, ты думаешь, я засну?
Хамед ответил:
— А ты думаешь, я засну?
И они сидели еще некоторое время. Потом Мамед сказал:
— Слушай, Хамед. Давай, оба слезем, оба отопрем ворота, оба сядем на осла и оба поедем.
Хамеду надоело сидеть на стене и он сказал:
— Давай!
——————–
Мамед сел впереди, а Хамед за спиной Мамеда.
Так они сели потому, что Хамед уже сидел впереди раньше, когда они выехали из дома.
Но Мамеду было обидно, потому что была ночь и никто не видит, что, вот, едет Мамед на осле и везет Хамеда. А еще больше ему было обидно, что Хамед три раза ехал один на осле, а он, Мамед, только два.
А осел бежал вприпрыжку, и Мамед попрыгивал на спине осла. И подвигался понемногу назад, так что Хамеду стало совсем неудобно сидеть.
Хамед сказал:
— Подвинься, Мамед, я сижу на хвосте!
А Мамед ответил:
— Молчи, Хамед. Нельзя двигаться против шерсти!
Впереди был арык, в котором вода бурлила, и Мамед подумал: «Вот сейчас осел прыгнет через арык и стряхнет Хамеда, потому что он еле сидит».
А Хамед тоже увидел арык и крикнул:
— Подвинься, Мамед!
Но Мамед ответил:
— Дурак! Нельзя против шерсти! Ты сам сказал.
Тогда Хамед захотел выпутаться и сказал:
— Это днем нельзя, а ночью можно.
А Мамед сказал:
— Врешь! Меня не надуешь!
Но тут осел прыгнул через арык, Хамед крепко обхватил Мамеда и они оба свалились в арык.
Брызги полетели во все стороны и на осла. Осел испугался брызг и помчался изо всей мочи.
А Хамед с Мамедом бежали за ним и по дороге дрались.
Хамед отколотил Мамеда за то, что Мамед не подвинулся.
Потом Мамед отколотил Хамеда за то, что Хамед не хотел один валиться в арык, а потащил за собой и Мамеда.
А случилось все это очень близко от того дома, где жил их дядя Вахид Харасанов.
И они не успели догнать осла.
Так что первым к дому Вахида Харасанова прибежал осел — он знал дорогу. И он остановился, уткнувшись носом в ворота.
А потом прибежали Мамед и Хамед вместе. И оба хотели влезть на осла первыми.
Хамед с правой стороны осла, а Мамед с левой, но никак не могли влезть, потому что постоянно сталкивались друг с другом на спине осла.
Из-за этого они так кричали и спорили, что дядя Вахид Харасанов проснулся и разбудил всех, кто был в доме.
Он думал, что это — басмачи3 хотят ворваться в его дом.
А когда по голосу узнал, что это Хамед с Мамедом, то открыл им ворота.
А Хамед не успел сесть на осла и Мамед тоже не успел.
И они вошли все вместе — Хамед, Мамед и осел.
1 Кишлаки — сады в деревнях. 2 Дивона — юродивый. 3 Басмачи — бандиты.
Александр Самохвалов. Путь в Сиаб или Хамед, Мамед и осел. Рисунки автора. Для детей среднего возраста. Л.: Государственное издательство, 1929
