Радости и страдания черепахи Кики

Позвольте, лучше всего знаю это дело я. Черепаху Кику привезла Лидия Николаевна, когда Маня была больна. Это знает и попугай Кокося, и мопсик Молли, и золотые рыбки; эти знают всю эту историю даже лучше меня, потому что Кику в первую ночь пустили в аквариум.

Боже мой! Какая суматоха поднялась там! Золотые рыбки, лягушки, маленькие рыбешки-форельки в страхе бросились по всем углам и спрятались в гроте.

— Смотрите, тетенька, она лапами машет, — в ужасе шептала маленькая форелька. — Бывают же на свете такие уроды!

Равнодушнее всех встретил новую гостью тритон, которого дети звали в общежитии Тритошкой.

— Ну, ну, ты не очень-то! — пробурчал он, когда Кика, неуклюже поворачиваясь, наехала на него. — На тебе скорлупа словно камень, а у меня тельце нежное.

Впрочем, это продолжалось очень недолго. Кику вскоре полюбили за ее уживчивый характер и добродушие.

Кика была самая обыкновенная черепаха: все ее тело было заключено между верхним и нижним панцирями, в которые она свободно могла втягивать голову, хвост и ноги; голова и ноги были покрыты мелкими чешуйками, как у змеи; во рту, вместо зубов, были острые роговые пластинки. Панцирь у Кики, покрытый роговыми щитками, был такой крепкий, что через него могла свободно переехать телега с грузом и не задавить ее.

— Откуда вы? — спросили черепаху жители аквариума.

— Из теплых стран… уф! — ответила Кика, — ей лень было даже говорить, и она всегда тяжело отдувалась при этом. — Мы живем по берегам моря, у рек, в болотах, трясинах… фу-у… в сырых тенистых лесах; мы только холода не переносим. Да!..

Иногда Кика пугала всех. Она вдруг переставала дышать, и надолго.

— Батюшки! Никак черепаха-то померла! — в ужасе метались золотые рыбки.

Суматоха в аквариуме поднималась невообразимая. Но черепаха, напугав всех, начинала вдруг шевелить лапками, и Тритошка обыкновенно набрасывался на нее.

— Ты чего же это нас пугаешь, а? Пришипится у себя под крышей и в ус не дует.

— Это что, — усмехалась Кика, — мы живучие. Сколько раз сама видела: отрежут голову черепахе, а она еще несколько недель движется, лапки под себя подбирает.

— Чудак народ! — удивлялся Тритошка, шлепая хвостиком. — Это без головы-то?..

— Вот-вот. Да это что! Слышала я, что одна болотная черепаха с год ничего не ела!

Кика, как все черепахи, ходила медленно и неуклюже, но зато была очень сильна, так что на нее все дивились.

— Ха! — говорила Кика важно. — Я пресноводная маленькая черепаха. А посмотрели бы вы на морских. Вот-то силища! Средняя черепаха может возить на себе ребенка, а которая побольше, так и взрослого человека; во время охоты сильный человек с большим трудом может остановить бегущую черепаху.

Выходило что-то очень интересное, и все в аквариуме охотно слушали Кику.

— Расскажите, где и как вы родились? — задавали иногда аквариумцы вопрос Кике.

— Я помню одну ночь, да; мы вообще родимся ночью, во время охлаждения земли… Обыкновенно черепахи зарывают свои яйца в песок и больше не заботятся о них. Яйца наши в твердой скорлупе. Нас было двенадцать братьев и сестер. Мы лежали в скорлупах несколько месяцев. Как-то я вдруг выпрямилась, скорлупка лопнула, и я вышла на свет. Помню, я сейчас же побежала куда-то в норку или под какое-то дерево. А то ведь если не спрятаться, так нас съедят другие животные.

— Ах, ужас какой!

— Нда-с, нельзя сказать, чтобы приятно, — шлепал хвостом по воде вечно веселый и юркий Тритошка.

— Ну-с, а что вы кушали и как вообще жили?

— Знаете, во-первых, мы любим тепло… Нас всего лучше воспитывать так, как воспитывала Лидия Николаевна, — в светлом стеклянном сосуде с нагретой водой; она давала нам маленьких раков, червяков, муравьиные яйца, а то и мяса.

За аквариумом присматривать должна была нянька, Маша Ивановна. Новая жилица пришлась ей не по нраву. Уж чего-чего Кика ни делала, лишь бы завоевать себе расположение этого двуногого, прямо-таки из кожи лезла: бывало, высунет голову, выпучит глаза, только-что не скажет: «Полюби меня, Маша Ивановна!»… Но та была не из чувствительных.

— Да, да, — возмущался Тритошка, — вы знаете, она и меня не любит… А вот золотых рыбок, эту дрянь, — другое дело. Да погоди, дай срок, — я им всем хвосты отгрызу.

Иногда Кика с трудом всползала на грот, оттуда перебиралась на край аквариума и вдруг, к величайшему ужасу аквариумцев, грузно падала о пол.

Суматоха в аквариуме поднималась страшная; рыбки метались из угла в угол, махая хвостами; Тритошка всплескивал лапами.

— Вы не ушиблись? — кричал он, но его, конечно, не было слышно.

— Ах, ты, медведица! — ворчала Маша Ивановна. — Пол только испачкала!..

И она с неудовольствием брала Кику и водворяла на прежнее место.

Раз собрались гости и уселись за столом в той самой комнате, где стоял аквариум. Водяной народ в аквариуме столпился у стекол, а Кика вскарабкалась на горшочек с цветами на углу аквариума, чтобы оттуда удобнее наблюдать за всем происходящим.

— Ах, и Лидия Николаевна приехала! — крикнула она и вдруг не сдержалась и грохнулась по обыкновению на пол.

Все оглянулись, и не успела Кика опомниться, как над нею, заливаясь лаем, остановились две собаки, Буська и мопс Молли.

— Это наша! — лаяла Буська. — Она у моей барыни жила, у Лидии Николаевны!

— Ужасно противная, — отлаивалась Молли, — и я ее ужасно боюсь.

— Ах, какие пустяки! — воскликнула Буська. — Я ее ношу, как поноску. Хотите? Эй, ты, черепашина, подбирай ноги!..

И не успела Кика съежиться под щитком, как Буська ухватила ее пастью поперек тела и торжественно поднесла к своей хозяйке. А Лидия Николаевна подняла Кику и положила на стол. Да, да, это знают все; это видела и Молли, и тот же попугай Кокося, и Тритошка, всползший на грот.

Какова честь! Каково внимание этой неуклюжей штуке!.. Скажите пожалуйста!

А Кика важно, с достоинством шлепала по белой скатерти, среди вазочек с конфетами, печеньями, бесстрашно макая лапы в блюдечки с вареньем. Батюшки, как все для нее было необыкновенно!

Представьте себе белое-белое поле. На нем огромные вазы с едой, чашки, корзинки, а кругом — круглые, большие лица, с мигающими глазами, с смеющимися губами; у некоторых даже валил клубами дым изо рта.

Кика была чрезвычайно довольна; но только куда она ни совалась, отовсюду ее гнали, и никто ее не брал на руки. А когда кто-то еще постучал ее по панцирю, Кика свету не взвидела и бросилась наугад, прямиком на барышню Марью Ивановну. Марья Ивановна с шумом выбежала из-за стола, и Кика еще раз шлепнулась на пол.

— Бросьте вы ее в аквариум, — услышала она тут же голос человека, которого звали папой и у которого изо рта шел дым от папиросы.

И Кику бросили в воду. Все забросали ее вопросами: «Ну, как? Что вы? Что с вами? А?»

А Кика еле дышала и всю вину сваливала на несносную Буську, которая из-за кусочка сахара готова всякую неприятность сделать безобидной черепахе.

Черепахи постепенно привыкают к человеку и слушаются его голоса. Привыкла к девочке Мане и Кика. Правда, Маня нянчилась с Кикой с утра до вечера. И Кика готова поклясться, что никто никогда не целовал ее так нежно в лупоглазую головку, никто не гладил ей лапки и хвостик так осторожно, как Маня.

Была весна, и вся семья переехала на дачу. Могла ли Кика не последовать за ними?

На даче ее устроили с удобством. На окне в деревянном ящике с зеленью вырастили мавританский газон, рядом поставили банку с водой; с края банки спускалась дощечка в ящик с травой. Это была Кикина дача с садом и озером.

Тритошка с рыбками остался в Москве; он любил спокойную жизнь.

Все шло прекрасно, и Кика жила превосходно, как вдруг жизнь ее круто изменилась. Это было ночью. Кика выкупалась в прудике и легла среди мавританского газона. Она помнит только, что почему-то вдруг открылось окно, и какая-то темная фигура показалась на подоконнике.

Кика испугалась, Кика всполошилась, бросилась туда-сюда и со слепу, сорвалась с подоконника и со стуком шлепнулась об пол. В то же время что-то сильно придавило ее к полу, едва она успела вся подобраться под свой панцирь, и тут она поняла, что это наступила человеческая нога.

Она не испугалась; раздавить ее никак не могли — панцирь черепахи по своему устройству может выдерживать огромные тяжести…

Потом вдруг вдали послышались шаги, голоса; показался огонь; и тут Кика сразу почувствовала облегчение — ногу с нее сняли…

В комнату вбежали все обитатели дачи, и все говорили, все ахали и смотрели на Кику, так что она принуждена была из скромности забраться под диван. Потом открыли балконную дверь, и все пошли на балкон и опять говорили, говорили без конца и все ахали.

Кика подумала-подумала и тоже прокралась на балкон… Она все-таки не могла никак опомниться от падения этой страшной ночью; к тому же, во время падения у нее откололся один щиток панциря, а это было немножко неприятно. Вот почему Кика подбежала к балконной лестнице и кубарем свалилась со ступеньки на ступеньку и очутилась на влажном от росы песке дорожки.

Было тихо-тихо. Яркая, полная луна светила из-за облака, и кругом на дорожках лежали черные узоры теней от развесистых деревьев.

— Ах, как хорошо ночью на воле! — вздохнула Кика и, словно одурелая, бросилась в росистую траву…

А на даче долго в ту ночь толковали о забравшемся, было, воре, о том, как Кика совершенно неожиданно своим грузным падением разбудила Машу Ивановну н тем избавила от неприятного посещения своих хозяев.

— Ай да Кика! — говорили все. — Но где же она?

Ее долго тщетно искали и в конце-концов решили отложить поиски до утра.

Маня готова была заплакать, но человек, которого звали папой, и у которого шел дым не только изо рта, но и из носа, утешил ее тем, что Кика никуда не пропадет.

——————–

Кика не вернулась к Мане на дачу. Она первое время жила в саду, где встретилась на другое утро с каким-то странным, пушистым зверком, который оказался самой простой белкой. Эту белку прошлым летом привезли детям, которые выпустили ее здесь.

— Я жила всю зиму на дереве, где нашла себе дупло, — рассказывала словоохотливая белка Кике. — Скажите, как дети поживают?

— О, превосходно! — сказала Кика. — Но, простите, мне некогда; до свидания.

— А вы куда же? — осведомилась белочка.

— Пойду странствовать. Я больше не хочу жить в неволе.

— Но они такие хорошие люди, — сказала белка, — и я буду жить около них здесь и с дерева стану любоваться, как они будут пить чай, есть на той террасе, гулять по саду.

— Вольному воля, — проворчала Кика, — а мне все эти Буськи, Мольки, Кокоси и Тритошки надоели, и люди скучные, совершенно не в моем черепашьем вкусе…

И Кика ушла и, как говорят, поселилась в соседнем пруду. По крайней мере ее видела там старая зеленая лягушка.

И если вы на ясной летней зорьке, когда солнце только садится и веет свежий вечерний ветерок, когда роса падает на луга и туман, как страшное, клубящееся привидение, ложится над плесом по сырым, потным низинам, выйдете на пруд, — старая зеленая квакушка охотно проквакает вам про Кику много интересного, потому что она уже успела познакомиться с нею и разузнать всю ее жизнь, все ее горести и радости…

История за историей. Рассказы, сказки и стихи А. А. Федорова-Давыдова. С рисунками черными и в красках. М.: Издание редакции журналов: «Светлячок», «Путеводный Огонек», «Дело и Потеха». Типо-литография И. И. Пашкова, 1906