Снайпер

Тихо. Так необычайно тихо, что меня пугают удары собственного сердца. Тихо так, что становится страшно. Тишина на войне – это очень страшно. Сейчас тихо, через мгновенье воздух разорвется выстрелами и взрывами. Но сейчас тихо. И именно в такой тишине погиб вчера мой лучший друг Сашка. Я в тысячный раз спрашиваю себя: «За что? Почему и за что погиб он здесь в центре Грозного?! Что сделал он плохого этим людям?!». В бронетранспортере душно и тихо. Ребята сидят и молчат. И каждый про себя клянет того неуловимого снайпера. Уже троих убил за последние трое суток. Засел где-то в многоэтажном доме и ведет прицельный огонь по неосторожным молодым солдатам. Тем, кто еще вчера сидел за партой. Снайпера искали. Но в том доме, кроме стариков, маленьких детей и нескольких инвалидов, никого не было.

Мы сидим и молчим. Никто не хочет быть следующим на прицеле. В такой тишине, как взрыв, раздался позывной: «Корвет!! Корвет!» Все! Тишине юнец. Отделение получило приказ прочесать многоэтажный дом и установить дежурство по этажам, чтобы найти этого «чеченского мстителя». Перебежками, я с опаской вбегаю в ближайший подъезд. И на лестничной площадке сталкиваюсь с ней. Была ли она красива? Опыта у меня по женской части нет. Небольшого роста, черные волосы забраны в длинную косу, которая, как черная змея, обвила голову. Лицо слегка измазано пылью. но необычайно бледное. И огромные-огромные голубые глаза. Кто она? Русская? Вряд ли! Одежда черная, длинная. Костыли и забинтованная нога совсем не гармонировали с тоненькой фигуркой. От неожиданности девушка отпрянула назад, и костыль с ужасающим грохотом упал на ступеньки. Я поднял его.

– Не бойся. Не трону. Кто-то наверху есть?

– Нет, никого, – на чистом русском языке ответила девушка.

– Иди в убежище и не ходи тут.

Девушка тяжело вышла из подъезда и сразу спустилась в подвал.

Наверное, раньше, это был красивый город. А теперь люди живут в подвалах. Так спокойней, не нужно бояться налетов и обстрелов. И самое страшное, что люди привыкают к этому.

Девушка исчезла, я быстро пошел по ступенькам. Дошел до седьмого этажа, нашел прекрасную позицию для снайпера. Быстро сгущались сумерки. Я сидел и думал. О чем же я думал? О доме, о матери, об отце. Конечно, волнуются, ждут. А домой так хочется! Просто домой. Посидеть, увидеть, поесть маминых щей. Послушать, как бурчит отец из-за громкой музыки. Не заметил, как стало совсем темно. Держать автомат стало тяжело, но и положить страшно.

– Ты тут? Есть хочешь? – донесся шепот с лестницы. Девушка проковыляла к окну, держа что-то в руке. – На, поешь! – Я с недоверием взглянул на пакет.

– Не бойся! Не отравлю. Хочешь, вместе поедим?

Мы уселись у стены. Девушка разложила на платке еду. Начали ужинать. Тихо текла беседа. Она из местных. Отец чеченец, мама русская. Училась в школе. Окончила 9 классов. А потом школу закрыли. Уезжать в деревню не захотела. Быть обузой не могла. Вот нога заживет, тогда, может быть, и уедет. Я все молчал и слушал. Рассказывать о себе не мог. Было так уютно сидеть просто слушать. А девушка все говорила и говорила. Я готов был слушать ее без конца. Эти глаза в темноте так блестели! Руки иногда встречались, и это волновало меня. Девушка собрала платок.

– Если можно, я посижу с тобой. В подвале скучно!

Мы сидели в темноте и долго молчали. Я никогда не думал, что молча можно так много друг другу сказать. И ближе, дороже этой девушки, имя которой я не знал, казалось, не было сейчас у меня на всем белом свете. Так и встретили мы утро. Раздался условный свист.

– Ты иди. Тебе спешить надо. А я пока дойду…

Я, не оборачиваясь, сбежал вниз. А так хотелось оглянуться, хотя бы попрощаться по-человечески, прижаться к ней щекой, сказать что-то сокровенное. Но война есть война.

На улице светило яркое солнце. Такое ласковое и доброе. Вышел из подъезда, прищурился, улыбнулся неизвестно чему и кому и шагнул вперед…

Бронетранспортер стоял в пятидесяти метрах от дома. Я весело шагал и напевал про себя какую-то чепуху. И вдруг что-то острое ударило в спину. Потемнело в глазах. «Не может быть! Снайпер!» – промелькнуло у меня в голове. Стало больно, я споткнулся и упал. Вдруг боль угасла. А ведь я умираю… В голове пронеслись быстро-быстро и дни детства, и мама, и папа. Я с трудом открыт глаза и увидел над собой – нет! Не небо, не даль, а голубые, голубые глаза снайпера.

Добавлено: 27-08-2018

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*