Сон (Мне снилось, что в лунную ночь…)

Из Гейне

Мне снилось, что в лунную ночь,
При трепетном блеске сиянья,
Теснилися пышной толпой
Времен Возрождения зданья.
Из груды обломков кой-где
Колоны вздымались главою,
Они, словно громы небес,
На бой вызывали с собою;
Лежали кругом на земле
Разбитые портики. Лица
Смешались на них и людей
С зверями свела небылица…
И тут же стоял саркофаг,
Рукою нетронутый тленья;
В нем тихо мертвец почивал
С улыбкой любви и терпенья.
Держали с трудом саркофаг
Фигуры, склонившие шеи
Среди бесконечных фигур.
Собой воплотивших идеи.
Собрался здесь целый олимп
Со всеми своими богами,
И тут же Адам, от стыда
Прикрывшийся смоквы листами.
Вот Троя пылает. Парис
Так страстно целует Елену,
В борьбе за отчизну Юдифь
Приходить Парису на смену;
Тут бог Аполлон и Вулкан,
Бог Бахус и дама Венера,
Есфирь, Олоферн и Аман,
Приап, Aapон и Церера;
И тут же (совсем как живой)
Изваян осел Валаама,
А дальше — над жертвой святой
Господь искусил Авраама.
И пляшет здесь Ирода дочь
С главою пророка на блюде,
Безмолвен апостол с ключом…
Вот ад, где так мучатся люди.
А дальше пошли чередой
Проказы и шашни Зевеса:
Вот сыплет он дождь золотой
Данае; а вот Геркулеса
Представил художник: герой
Склонился над женской работой,
А нимфы с Дианой толпой
Спешат на потеху охотой.
И тут же виднелся Синай,
Израиль стоит у подножья…
И спорит с раввином дитя
О том, что есть истина Божья.
Какие контрасты слились,
И как здесь различна идея:
Здесь есть легкомысленный миф
И строгая мысль Иудея.
А плющ все контрасты людей
В объятиях братских сжимает…
И снится мне, — сам я мертвец,
Что в этом гробу почивает.
Стоит в изголовьи цветок
Загадочно чудный и новый,
В нем ярко смешались цвета,
Цвет желтый и бледно-лиловый.
Народ тот чудесный цветок
Цветком называет страданья;
Он вырос из крови Того,
Кто вынес за мир истязанья.
Он вырос уликою лжи,
С которой над Правым глумились,
И бич, и веревка, и крест
В том чудном цветке отразились.
Склонился цветок надо мной
И, в трепетном сумраке ночи,
Как женщина в страстной тоске,
Чело мне целует и очи.
И в грезах волшебного сна
Свершилась мечта золотая: —
Я в желтом цветке том узнал
Твой образ, моя дорогая.
Была для меня ты цветком,
В котором вместились страданья,
Но выдали сразу тебя
И слезы твои, и лобзанья…
Не спрашивай ты никогда,
О чем говорили мы с нею,
Спроси лучше звонкий ручей,
Что шепчет волною своею;
Спроси ветерок заревой,
О чем он, тоскуя, вздыхает;
Спроси драгоценный алмаз,
Зачем он так ярко сияет;
Спроси у фиалок ночных
Зачем лепестки распустили, —
Не спрашивай только, о чем
Цветок с мертвецом говорили.
О смерть, только ты нам даешь
Отраду в могильном покое,
А жизнь нам как призрак сулит
Свое наслажденье больное.
Недолго в прекрасном гробу
Я радостным сном наслаждался:
Жестокий, озлобленный спор
С немых барельефов раздался.
Мой нежный, мой бедный цветок
Испуган был дерзким их криком…
А камни так важно вели
Свой спор в озлоблении диком.
И в них поселилась вражда,
И их разделяет идея;
На крики лесного божка
Проклятья гремят Моисея.
О, спор этот стар. Никогда
Не кончится он: с красотою
То истина спорить, — они
От века враги меж собою,
От века они и людей
Смертельной враждой разделили,
И варварский лагерь давно
И эллинский им учредили.
И спорят они без конца
В своем озлоблении диком,
Но все голоса их покрыл
Осел Валаамов, и криком
Он в ужас повергнул меня:
Я в страхе в гробу содрогнулся,
И сам закричал — и от грез
В тоске безысходной очнулся.

Стихи. Издание второе. СПб.: Литературное Дело, раздел V, с. 136, 1908

Добавлено: 22-01-2017

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*