Тень

(Сказка в стихах на мотив Андерсена)

I.

Изнемогая от вопросов,
Как жизнь, как тайна роковых,
Непостижимых, но простых, —
Один мечтательный философ,
Чтоб оживить и ум, и грудь,
На юг уехал отдохнуть, —
На юг, в полуденные страны,
Где реже влажные туманы,
Где зноен желтый прах пустынь
И ароматный воздух синь.
Там в узких улицах от зноя
Бассейны сохнут. Каждый дом
В сон погружен ленивым днем, —
Все ищет мрака и покоя, —
Закрыты окна полотном.
Зато чуть день остынет знойный, —
И город мертвенно спокойный
Вдруг пробуждается; базар
Хвастливо выставит товар;
Нестройный говор, крик торговли
Несется с шумных площадей;
Раскрыты окна, людны кровли
И весел поздний свет огней…
Мыслитель под-вечер бодрее,
И тень от ног его длиннее;
Он утром дремлет, но едва
Росой увлажится трава, —
Встает счастливый друг науки.
При свете лампы на балкон
Выходит и садится он —
Послушать вкрадчивые звуки
Людской, тщеславной суеты, —
Но в высь летят его мечты.

Он часто к звездам южной ночи
Стремил внимательные очи
И начинал не торопясь
Читать их огненную вязь,
Или глядел с печалью страстной
На сад тенистый и прекрасный,
Где странным, розовым огнем
Блистал великолепный дом.
Как-будто властью чародея,
Волшебной силой колдовства,
Там обольстительная фея
Жила затворницей. Едва
Даль озарялася закатом, —
Рукой незримою балкон
Как дуновеньем растворен.
И вместе с нежным ароматом
Цветов, неведомых земле,
Текла мелодия во мгле
Жилища чудного… Те звуки
Рождали в сердце сны и муки,
Будили отзвуки долин, —
То были звуки лир прекрасных
И звуки райских мандолин,
К земным волненьям непричастных…

II.

Раз ночью ветреной и темной
Философ, бурей пробужден,
Глядит — и видит: сад огромный
И дом соседний освещен.
Философ вышел на балкон.
В то время ветер, раскрывая
В чудесном доме ткань гардин,
Промчался в душный мрак долин, —
И ослепительнее рая
Открыл испуганным очам, —
Чертог волшебный или храм?
Там все восторгом ликовало,
Все обольстительно сияло,
И лес тропических цветов
Лил фимиамы для богов.
И на цветах, в листве латаний,
Мерцанье радуги зажгли,
Как-будто тысячами граней,
Дрожа, сверкали хрустали.
И, словно в северном сияньи,
В полувоздушном одеяньи
Мелькнула дева перед ним —
И, легковейная как дым,
В глубь светозарного чертога
По анфиладе звучных зал
Ушла, — и ветер набежал —
И ткань у чудного порога
Закрылася… Все мрак объял —
И только свечки одинокой
Уныло пламень трепетал
Под небом полночи глубокой
В руке философа — и тень
Ложилась трепетной и темной
От ног его,— и за плетень
Шатаясь шла, как тать бездомный.
И умилением смущен,
Философ думал: «Это сон!»

«Ты, тень сотканная из мрака,
Зачем следишь за мной, однако?» —
Мыслитель вымолвил шутя,
Увидев тень: «Ты не дитя.
«Смотри, какою стала длинной…
«Я здесь, а ты уж за гардиной
«В соседнем доме!.. Может быть,
«Удастся службу сослужить
«Хотя-бы раз… а то без дела
«Тебе слоняться надоело
«За мною по следам… Ступай
«Да хорошенько разузнай, —
«Кто там живет… Какой ценою
«Туда пробраться я могу?..
«Да воротись… а пред тобою
«Я не остануся в долгу!»

Кивнул философ ей, — в ответ
И тень послушная кивнула,
Как-бы наказ его смекнула…
И скоро тени силуэт
Заколебался… понемногу
Тень отшатнулася — и вот
Скользнула к чудному порогу —
И там исчезла в свой черед…

III.

С тех пор задумался ученый, —
Чуть-свет, тоскою удрученный,
Вставал и думал каждый раз:
«Прогнал я тень в недобрый час!
И в самом деле, что за диво, —
Не стало тени у меня
При лампе и при свете дня!
А это очень некрасиво
И против логики грешит!»
Мыслитель, охая, ворчит:
Давно на родину пора-бы,
Да тени нет. Он приуныл;
Ему волшебный юг не мил, —
В нем думы сбивчивы и слабы,
Но все и зреет, и растет
На юге быстро. В свой черед
Тень к новолунью понемногу,
Как сбритый волос, — отросла…
Философ мыслит: слава Богу!
Пора собраться в путь-дорогу!
Ждут дома книги и дела!

Опять на родине философ
Прилежно в думы погружен,
И ряд мучительных вопросов
Им скоро будет разрешен.
Он пишет ночью, утром пишет
Во имя правды и добра, —
Но мало пользы от пера.
Он пылью фолиантов дышит,
Похвал заслуженных не слышит,
Но мудрости не меркнет свет…
Ему стеснённый кабинет
Степей тропических отрадней:
Здесь мысль свежее, здесь прохладней,
Здесь утомительности нет…

IV.

Однажды в тихом мраке ночи,
Когда без грез пылали очи,
Когда до белого утра
Сидел мыслитель, от пера
Не отрываясь, — и бумаге
Передавал мечты о благе,
О торжествующем уме, —
Услышал стук в полночной тьме…
Глухой, медлительно-протяжный
Стук повторился вновь и вновь.
Но усыпленный мыслью важной
Философ пишет про любовь,
Про упоенье сладкой муки.
И снова слышит в двери стуки.
«Войдите!» — молвил, и не вдруг
В ответ опять раздался стук.
Тогда хозяин, прерывая
Свой недописаный трактат,
Дверь отворил — и, отступая,
В тревоге пятится назад.
Гость входит, тонок и прозрачен,
Как в альманахе, между строк,
Цветка засохший лепесток.
Стоит философ озадачен
И, отвечая на поклон,
Садиться гостя просит он.

Гость.
Что? Не узнал меня, дружище? —

Философ смотрит — и дрожит:
Ужели странный гость с кладбища?
Однако бодрый принял вид:
«Не узнаю вас!» — говорит.

Гость.
Я — ваша тень.

Философ.
Как! Что такое?
Вы — тень моя?

Гость.
Всмотритесь… Я —
Люблю отныне все земное
И верю в радость бытия.
Не поддавайтеся сомнентю, —
Когда-то был я вашей тенью
И с вами сомневался я!.. —
Гость улыбается. Философ
Не задает ему вопросов, —
Пытливо на него глядит.
У гостя элегантный вид;
Небрежно на манишке белой
Повязан галстук, узкий фрак
С-иголочки; рукой смелой
Перчатку сбросив кое-как
С ладони, — франт замысловатый
Глядит рассеянно, потом
В алмазах рдеющим перстом
Звенит цепочкою богатой,
Где блеск брелоков дорогих
Великолепней звезд ночных.

Гость.
Не узнаете? Мне обидно!..
Ужели память ваша спит?
А я… не так забывчив, видно —
Вам первый делаю визит.
Припомните — на дальнем юге
Волшебный полуночный час…
И чудный дом,.. и ваш приказ…
Там загостился я без вас,
И мы скучали друг о друге.
Я медлил к вам придти — и вот
Теперь являюся напрасно,—
Закону логики подвластна —
У вас тень новая растет,
Ни дать, ни взять, как новый снимок
Заочно сделанный с меня!.. —

И тут, монетами звеня,
Носки блестящие ботинок
На тень хозяина спешит
Поставить гость… Но тщетно! Тени
Уже смущаясь, тень бежит,
Как мысль недремлющая — лени.

— Да, да припомнил! говорить
Философ грустно: — Я когда-то
Послал тебя узнать, чей дом
Сиял нам в сумраке ночном
Так лучезарно, так богато!
Знакомство новое пошло,
Как видно, в прок! Ты пополнела,
Оделась пышно и светло…
Скажи же: что там усмотрела?
Кто был волшебный наш сосед?..
Поведай, если не секрет.

Гость.
Богиня счастия…

Философ.
Так это
Ее я видел в блеске света
Полувоздушную! Она
Меня лишала пеньем сна? —
Ну, что там нового заметил, —
Чертог волшебный, или храм,
Где жегся музам фимиам?..

Гость.
О, да, — чертог ее был светел!
Так светел, что едва-едва
Я не померк в его сияньи,
Но дивной волей божества, —
В немом чуть видном очертаньи
Дрожал я тенью у дверей,
Боясь и бегая огней, —
И был храним!.. И одиноко
Я слушал звук живых рулад,
Но часто ночью из палат
Дыханьем знойного сирокко
Бежал отброшенный далеко
В тревожно-мечущийся сад,
Где все цвело и все шумело.
Зато когда луна несмело
Плыла на мирный небосклон —
В луну и в жизнь я был влюблен.
Скользил я всюду легкой тенью,
Бежал за каждым фонарем,
Шептался с каждою ступенью,
Входил чрез окна в каждый дом.
Всегда, по праву тени скромной,
Я всюду смело проникал,
Везде имел успех огромный, —
Всех проследил — и всех узнал.
Кто жил работою натружен —
Тех избегать старался я, —
Зато, — где пир, обед и ужин, —
Там были все мои друзья!
Мне ростовщик, до денег жадный,
Вверял как другу капитал;
Портной мне шил костюм нарядный,
Банкир червонцами снабжал.
Теперь ничем иным не связан,
Как только дружбою одной, —
Прошу знакомым быть со мной!..
Но если чем-нибудь обязан
Я вам и тени молодой, —
То кошелек мой постоянно
Для вас открыт. Прошу ко мне, —
Живу, где менее туманно, —
Всегда — на светлой стороне!..

V.

Проходят дни; философ пишет,
Похвал заслуженных не слышит:
Ведь человечество всему
Дивится, только не уму.
И, как стручок от солнопека,
Мыслитель высох, пожелтел,
А прерывать не захотел
Труд неоконченный до срока.
Друзья качают головой,
Не узнают его при встрече;
На их сочувственные речи
Дрожит ученый чуть живой.
«Вы на себя совсем не схожи…
«Вы стали тенью!»… Правый Боже!
Какой насмешкою с тех пор
Их соболезнующий хор
Звучит философу… поспешней
Он пишет, превозмогши злость.
И вот однажды, ночью вешней,
К нему явился прежний гость,
Подобно нежному виденью, —
Но уж не так уныл и худ.

Гость.
Простите, что нарушил труд, —
Я к вам на несколько минут.
Все говорят — вы стали тенью,
А я, как старый ваш сосед,
Пришел вам дать благой совет:
Уедем на воды! Здоровье
Важней всего; одно условье —
Не отлучаться от меня
Ни ночью, ни при свете дня!
Я за проезд плачу, конечно.
Мой обязательный портной
Сошьет костюм вам дорогой —
И заживете вы беспечно.

Философ.
О, нет, мне надо завершить
Желанный труд. Я не поеду!

Гость.
Но вы допишетесь до бреду, —
Вам надо разум освежить!
Пусть не тревожат вас расходы:
Жрецов науки полюбя,
Беру расходы на себя.
Вас укрепят живые воды.
Одно условье — быть со мной.

Философ.
Ужасно вздорная затея!
Я не гожуся в чин лакея, —
Пусть вам сопутствует другой.

Гость.
О, нет! К чему судить так строго.
Вам я обязан очень много
И руководствуюсь одним
Желаньем искренним моим.
Внемлите-ж голосу рассудка, —
Шутить собой плохая шутка…
Здоровье — двигатель наук.
Ну, что-ж, подумайте, мой друг!

Философ думал; грустным взором
Глядел на полки старых книг,
На гостя позднего, в котором
Благоразумие постиг.
Вздохнул, убрал свой труд тяжелый,
Потер ладонью череп голый
И согласился наконец —
Поехать на воды мудрец…

VI.

Сезон лечебный был в разгаре
К водам весной съезжалась знать, —
Свершать прогулки на бульваре,
Брать ванны, кушать и дышать.
Здесь без хлопот и без тревоги
Лечили сердце, грудь и ноги…
Здесь огорченный дипломат
Учился кушать виноград.
Лечился критик от желтухи,
От близорукости — судья;
Лечились модные старухи
И одряхлевшие мужья.
Сюда стекались иностранцы,
Одни, — чтоб нагулять румянцы,
Другие, — чтоб согнать загар,
А третьи — выменить товар…
Сюда-же, пасмурный и бледный,
Приехал друг науки бедный,
А с ним, как важный сибарит, —
И гость его… Степенный вид,
Походка легкая; всё в тени
Полно и грации, и лени.
При ней философ наш идет
Как старый гувернер бок-о-бок;
Всегда почтителен и робок, —
От ней на шаг не отстает…

VII.

На водах юная принцесса,
От дальнозоркости лечась, —
Брала целебной ванны грязь,
Смолою девственного леса
Дыша, гуляла целый день
И, увидав однажды тень,
Очаровалась ею сразу:
«Должно-быть, умный господин,
«И по врачебному приказу
«Он здесь разгуливает сплин!»

По праву патронессы важной,
Она была всегда отважной
И первой подошла к тому,
Кто был для сердца грезой сладкой
И обольстительной загадкой
Ее влюбленному уму.
И в тот-же вечер на курзале,
Когда шумел блестящий бал,
Гремел оркестр, огни сияли, —
С ней незнакомец танцевал.
Легко и плавно трудный танец
Прошел с принцессой иностранец, —
И восторгалася толпа
На изумительные па.

«Как вы танцуете прекрасно!» —
Принцесса тени говорить, —
«Никто так, с музыкой согласно,
В воздушном вальсе не скользит!»
И полный трепетного чувства,
Ей отвечает он: о да, —
На это нежное искусство
Потратил много я труда!..

Она.
Скажите, милый чужестранец,
Зачем вы посланы к водам?
Вы так бодры, в лице румянец —
Чего недоставало вам?
Вы знаете, что вам повсюду
Здесь удивляются, как чуду, —
И говорят, чтоб тень прижить —
Сюда послали вас лечить.
Не правда-ль? Странно, как-бы светел
День ни был — тени не заметил
Никто от ваших ног, — и вот
Молва ужасная растет.

Он.
О, нет! Во всем оригинален,
Я не люблю, чтоб тень за мной,
Как пилигримка у развалин,
Бродила странницей смешной.
Я поступаю с нею строго, —
Вон тень моя — стоит немного
Поодаль, в стороне. Она,
Как человек, как раб наемный,
Носить в себе багаж огромный,—
Багаж мой умственный должна.

И на философа украдкой
Он указал, что с миной сладкой
Следил танцующих гостей
У драпированных дверей.

И, восторгаясь кавалером,
Принцесса думает: кто он? —
К очаровательным манерам
Еще вдобавок так умен!

Она.
Так это ваша тень, — бедняжка! —
Должно быть, ей под ношей тяжко,
Когда так сгорблена, худа,
И так задумчива…

Он.
О, да!
Зато меня не беспокоит,
Хотя и дорого мне стоит.
И я порхаю как хочу,
Подобно легкому лучу.

Она.
Ах, мудрость!.. Мудрость так занятна!
Позвольте сделать вам вопрос:
На солнце, правда-ли — есть пятна?
И отчего зимой мороз?

Он.
О, это знал давным-давно я…
Теперь, себя не беспокоя,
Я скромной тени поручил
Вопросы жизны и могил.
На каждый ваш вопрос, конечно,
Ответить вам чистосердечно
Высокой истиной она,
Как я, всезнающий, должна! —

И точно, — ряд живых вопросов
Принцессе разрешил философ,
И вдруг понятны стали ей
Все тайны неба и людей!..

Принцесса, вея опахалом,
Вдруг к чужестранцу подошла
И нежно за руку взяла, —
И взором долгим и усталым
Не отрываясь от лица,
Искала в тени — мудреца.

«О, вы умны, — в том нет сомненья, —
Принцесса молвила ему, —
Не удивляюсь, почему
Полны вы грацией движенья, —
Не удивляюся уму! —
Когда-б вы тень не отделяли —
Вы также-б мучились в печали
И, прислонившись у дверей,
Язвили-б холодом очей!»

И тут-же незнакомцу страстно
В любви призналася она:
Давно им бредит ежечасно, —
Лишилась счастия и сна;
Не обманулась в нем и видит,
Что он для славы сотворен,
И уж, конечно, не обидит —
Возьмет ее, — а с нею трон:
Народом править призван он!..

VIII.

Философ счастлив и взволнован
Он обольщен, он очарован,
Любезным спутником своим —
Везде при нем, всегда за ним!
И удивляется не мало,
Что тень еще любезней стала.
И как-то раз в веселый день
Сказала вкрадчивая тень:
— Послушай, преданный дружище,
Я счастья высшего достиг…
И для тебя теперь, старик,
Готово новое жилище:
Ты, как испытанный мудрец, —
Со мной поедешь во дворец
И будешь до скончанья века
Там жизнь влачить — да пить вино…
Мое условие одно:
Забудь названье человека —
И тенью бледною моей
Зовись в кругу живых людей.
Тебе оклад даю огромный —
Червонцев по сту тысяч в год.
Награды и пиры — не в счет.
Труда немного: тенью скромной
Лежать у ног моих в тени,
В те ярко-праздничные дни,
Когда я буду на балконе
Сидеть в порфире и короне…
Ты удивляешься! Не трусь! —
Здесь на принцессе я женюсь!

«О, этому не быть! — ученый
Вскричал до краски пристыженый. —
«Зачем обманывать народ,
«Зачем обманывать принцессу!
«Ты — тень моя! И тень-повесу
«Она в неведеньи берет.
«Ты — тень моя! И это буду
«Всегда открыто повторять.
«И глуп, кто может верить чуду,
«Что тень украла жизнь, как тать».

IX.

Уж день венчанья был назначен,
Когда к принцессе, озадачен,
Вошел задумчивый жених.

Она.
Ты бледен, что с тобой?

Он.
Случилось
Несчастье, — тень моя лишилась
Рассудка… долго меж живых
Она вращалася… и разом
Сегодня, будто-бы на зло,
Вдруг помешалася… Ей разум
Огромный было тяжело
Носить…

Она.
Бедняжка! Что с ней стало?..

Он.
Представь… больная возмечтала,
Что будто-бы она не тень…
Все в ней разлад до неприличья…
Страдая манией величья,
Она твердила целый день,
Что я… я тень ее, — не боле!..

Она.
И что-ж… ты дни ее пресек
За эту дерзость?

Он.
Жалкий век
Не лучше-ль ей влачить в неволе?

Она.
Какой ты добрый человек!

Он.
Не омрачая дни веселья —
Ее я бросил в подземелье!
Пускай, безумная, она —
До возвращения рассудка, —
От всех людей заточена,
Как непростительная шутка!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

X.

И скоро встретил свой конец
Судьбой осмеянный мудрец…
В тот час, когда огни сияли,
Когда народ кричал «ура!»
И молодые танцевали
В блестящем зале до утра, —
Тот, кто был первою ступенью
Для жалкой тени — к бытию, —
Сменил забвеньем жизнь свою,
Погублен собственною тенью!..

Стихотворения К. M. Фофанова. Часть первая. Маленькие поэмы. СПб.: Издание А. С. Суворина, стр. 75-96, 1896