Три сказки с претензией…

Жили-были те, которые…

Из цикла «Порядок вещей»

Три сказки с претензией на оригинальность некоторых вещей

 

Жили-были вилка и нож – Сказка за обедом

Жили-были Вилка и Нож. Жили они по отдельности, но встречались раза два-три в день за завтраком, обедом или ужином и так, изредка. Как полагали окружающие, им этого вполне хватало для приятного общения и некоторой взаимопомощи. Так ли уж хватало? А если им хватало, то другим… Обеденная ложка или просто Ложка, как её называли в тесной компании, до сих пор так и не встретившая уверенного в себе кавалера, вовсе не симпатизировала этой паре.

– Вот, кому-то везёт, да только не мне, – в шутку жаловалась она Глубокой тарелке. – И что он в ней нашёл? Зубастая, худая, во всё встревает с подковырками, обстановку нагнетает, ссоры затевает, старается этаким манером привлечь к себе внимание.

– Как не так! Извертелась как юла, всё к Ножу подлаживается да ластится, стыд и позор, – охотно поддержала её Глубокая тарелка. – Это мы с тобой дружим чинно да мирно, всё приличной партии дожидаемся, но никак не дождёмся.

– Дружить-то мы будем, видно, до конца наших дней. А поклонники наши где? – усмехнулась Ложка. Она прекрасно понимала, что женская дружба – до поры до времени. «Фигурой не вышла» – так говорили завистницы за её спиной.

– Где-где… Вон, Кастрюля и Сковородка недавно напрочь перессорились, Половник никак поделить не могут, –  вспомнила кстати Глубокая тарелка.

– Да ну! Зачем Сковородке нужен Половник? – расхохоталась Ложка. – Половник гораздо больше подходит Кастрюле.

– Смотри-ка ты… А Нож? Чего по нему сохнешь зря? – подцепила её Глубокая тарелка. – Он подходит Вилке по всем показателям, а тебе это покоя не даёт.

– Нож? Сохну? Да это – сплошная неправда. Зачем он мне нужен? И как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, ещё подругой считаешься! – негодовала Ложка, потому что Глубокая тарелка судила всех по себе, никакого представления не имея о высоких материях. Нож? Ерунда какая! Ложка обиделась на Тарелку принципиально, подозревая её не только в ложной дружбе, но также и в самых грубых интригах по отношению к ней. На обед Ложка так и не пришла, хотя все её ждали.

– Ах, эта Глубокая тарелка, пузатая и безмозглая! Теперь и близко к ней не подойду. Пусть сама расхлёбывает кашу чрезвычайно быстрого приготовления, какую заварить собирается, – в сердцах пожаловалась она, как ни странно, той же Вилке на прогулке после водных процедур.

– Да уж заваривала она кашу, и не раз; жаль, ты не видела, как её просто трясло, когда эту кашу и расхлёбывать-то было нечем! – выпалила Вилка, которая любила зубки поострить. И тоном ниже произнесла с расстановкой: – Надо знать, с кем дружить.

– С тобой, что ли? – «забросила удочку» Ложка.

– Значит, если укусить не можешь, то хочешь хитрую дружбу завести, как и все остальные? – подмигнула ей Вилка. – Значит, ещё не поняла, что всякая бабская, так называемая, дружба держится на сплетнях и корысти?

– Поняла, конечно. А с кем же ты дружишь? – поинтересовалась Ложка.

– Да уж не с глубокими тарелками.

– С ножами… Я вижу. Разве это – дружба?

– С закусочными тарелками, моя дорогая! Понимать надо. А вот что до ножей – не твоё дело, не твоя забота, – обрубила Вилка. – С хорошими манерами ты, кажется, знакома, но они тебе не нужны. Ты и Глубокая тарелка, хотя и совершенно разные, но всё равно – особы второго сорта, этим и знамениты.

– Да как ты смеешь… Да какое ты имеешь право… – Ложка путалась и заикалась, чуть не расплакалась от обиды. Ушла с глаз долой, от дерзких выпадов подальше. Бабская дружба… Особа второго сорта… Манеры… Ложка оскорбилась, потому что изначально старалась придерживаться рационального мировоззрения, но всегда что-то мешало этому. Нет, надо успокоиться и не реагировать на такие всплески, поберечь себя. Конечно, термины «сервировка», «сервис», «сервиз» были для неё профессиональными, только с душевными понятиями совпадали редко. Рассчитывать на то, что в скором времени встретится подходящая партия – и не «молодец залётный», а солидный ухажёр с фундаментальными взглядами на жизнь – не приходилось. Пусть даже так. Но благородные сервировочные приборы живут долго. Нужно набраться терпения и ждать…

И чтоб никаких подруг!

На следующий день, словно бросая вызов окружению, Ложка вышла к завтраку без опозданий. Держалась свободно. Глубокая тарелка издалека покосилась на неё, но подойти не посмела. Вилка и Нож картинно улыбались друг другу, искоса поглядывая вокруг. Сценический дуэт! Фальшь… Ложка оценила остановку, и в ней что-то перевернулось мгновенно. Она словно взглянула на себя со стороны, по-новому ощутила себя в привычной компании – не-за-ви-си-мо, зная себе цену. Нет, не хотела привлечь к себе нездоровый интерес, но… Осмотрелась с достоинством. И вдруг… Неприступный на вид Бокал, серьёзный и осанистый, нарушая некоторые правила этикета, решительно приблизился к ней. Бокал не так давно появился в означенном обществе, но сумел сразу же занять наивысшее положение, как на обеденном столе, так и за обеденным столом.

Ложке и в голову не приходила мысль о том, что Бокал может удостоить её вниманием.

– Простите, меня до сих пор Вам не представили, но, думаю, обойдёмся и без третьих лиц, – неторопливо, с расстановкой произнёс Бокал. – Представляю себя сам и предлагаю познакомиться поближе, побольше узнать друг о друге. Не возражаете?

Ложка не понимала, что новенького можно узнать друг о друге, если и так каждому известно о каждом почти всё. Правда, о Бокале ходили противоположные слухи, потому что точных сведений о нём не было. Ничего осудительного о нём Ложка не знала. Отказывать ему не следует, но и соглашаться скоропалительно нельзя – к тому же на виду у всех. Ситуация заинтересовала собравшихся на трапезу. Вилка ядовито усмехалась. Нож напрягся изо всех сил, сохраняя позу проглотившего шпагу фокусника. Обе тарелки, Глубокая и Закусочная, забыли о конкуренции, переглянулись и прошептали в унисон: «Вот это да!» Прочие особы, делая вид, что им всё равно, бросали неодобрительные взгляды в сторону Бокала и Ложки.

– Узнать побольше друг о друге не помешает только в том случае, когда… – Ложка смутилась и растерялась.

– Когда намерения обеих сторон искренни, – подсказал слегка разволновавшийся, но не потерявший хладнокровия Бокал.

– Да, Вы правы, – согласилась воспрянувшая духом Ложка. – Лично мне скрывать нечего. Но я устала узнавать то, что и знать не следует, устала жить в ожидании подвоха от… – она чуть-чуть запнулась, не зная, как произнести «от подруг».

– А ничего плохого ждать заранее не надо, – мягко успокоил её Бокал. – От меня Вам не придётся ждать ничего другого, кроме уважения и… – он стушевался, что при его осанистости и массе выглядело нелепо, однако улыбнулся и закончил фразу с ударением. – И любви.

Любви? Такого слова ещё ни разу не произносили за обеденным столом. Публика возбудилась и уже не могла изображать из себя молчаливую массовку: все задвигались, зашушукались, предвкушая то ли водевиль, то ли скандал. Вилку просто скрючило от досады, ведь такого слова ей не говорил никто, тем более прилюдно. Нож резко отодвинулся от своей компаньонки, рассчитывающей на его серьёзные намерения, но так и не дождавшейся соответствующих признаний.

– Любви… – тихо прошептала сияющая от счастья Ложка и впервые взглянула на Бокал пристально. Неужели сам Бокал сказал ей это слово? И все слышат! Она и надеяться не могла…

– Да, любви, – подтвердил смущённый Бокал, сам от себя не ожидавший такой безрассудной смелости. – Остальное мы обсудим позже. Вас это устраивает?

– Конечно, – восторженно произнесла Ложка, приблизившись к Бокалу и демонстрируя ошеломлённому обществу ослепительную улыбку и изумительную фигуру. – Здесь не место… для подобных обсуждений.

Завтрак кое-как закончился, публика расходилась, кто куда.

…Бокалу было о чём поговорить с Ложкой. Уже несколько дней подряд он сочинял речь, которую собирался произнести ей, только где и когда – не знал. Он получил недурное воспитание, но… Всё произошло спонтанно, без подготовки, нечаянно… Потом они долго беседовали в укромном уголке, на Старом подносе, который Бокал облюбовал для размышлений и разработки дальнейших планов на жизнь. Он не раз задерживался здесь подолгу, предаваясь раздумьям. А сегодня… Рассказывали о себе подробно, откровенно, набрасывали какие-то прожекты, мечтали о счастливом будущем.

– Знаете, – проговорила Ложка, – ведь только вчера, нет, даже сегодня, с раннего утра, у меня было совершенно другое настроение, другие мысли, другие заботы.

– И у меня, – отвечал Бокал. – Своей красотой и оригинальностью мышления Вы поразили меня с первого взгляда. Счастлив, что Вы не отвергли меня. Теперь у нас всё изменилось!

Да, если и не всё изменилось до конца в этой самой истории, то вскоре непременно изменится. И начнётся новая история.

Начнётся, скорее всего, так…

Жили-были Ложка и Бокал, жили долго и счастливо. Они твёрдо знали, что проживут вместе ещё много счастливых лет.

Август 2014 г.

 

Жили-были тетрадки и учебники – Сказка в портфеле

Жили-были тетрадки и учебники. Они то дружили друг с другом, то ссорились – и принципиально, и по пустякам.

Чаще – по пустякам. На этот же раз…

– Лучше мы расскажем, что вчера с нами случилось! – выпалили тетради, пролистывая исписанные листы, чтобы доказать свою правоту, выложенную неровными буквами на последних своих же страницах. – А то учебники опять перечеркнут нашу подлинную правду своими прописными истинами, устаревшими к сегодняшнему, нет, ко вчерашнему дню!

– Ничего себе заявочки! – возмутились учебники, выстраиваясь неровной, но прочной стеной на пути шелеста доказательных тетрадных страниц. – Мы на то и учебники, чтобы учить. А вы на то и тетради, чтобы учиться.

– Да ну! Кто это выдумал? За нами стоят учителя и ученики, а за вами – кто? Программы каждый год меняются, меняются авторы, а вслед за ними меняются и учебники. И только мы, тетради, сохраняем… первозданную чистоту мысли.

– Вот это да! Какой такой мысли? Собственных мыслей у вас как не было, так и нет, – возопили обескураженные учебники. – Все мысли – у нас. Мы – первоисточники, а вы – приложение, учебный полигон, так сказать.

– Можно сказать так, а можно и не так, – возразили ноты, оказавшиеся рядом в самом начале спора. – Конечно, мы не вполне осведомлены по поводу того, что у вас произошло вчера, но догадаться можно.

– Вот-вот! – подхватили нотные тетрадки. – И вчера, и постоянно… Не то, что у нас с нотами – полное взаимопонимание и дружелюбие.

Тут тетради и учебники принялись доказывать обратное, якобы являясь свидетелями этому самому обратному. В горячую полемику активно включались всё новые и новые оппоненты: карандаши, ручки, линейки, краски… И даже сам Пенал, главный страж порядка и поборник справедливости, был вынужден вмешаться в завязавшийся спор. Пенал бросил одобрительный взгляд в сторону Скрипки и Смычка, которые зарекомендовали себя лучше других предметов, принадлежащих Ученику, и молчаливо выражали недовольство общим шумом.

– Незачем зря наводить панику, – произнёс он. – Мы все вместе и по отдельности служим одному делу, а вернее, Человеку, Маленькому человеку, Ребёнку, обеспечиваем его знаниями, помогаем ему развиваться. С нашей помощью Ученик формируется и совершенствуется. Общество вправе ожидать от нас положительных результатов.  Процесс обучения – длительный, сложный, интересный. – Пенал сердито посмотрел на Тетрадку по математике и Учебник по географии, постоянных и непримиримых противников в первостепенных вопросах учёбы. – Разносторонние знания никому и никогда ещё не помешали, нам в том числе. Призываю всех к сотрудничеству. Будьте любезны всеми силами доводить или доносить полезные знания до учеников. Да, можно считать: это – наша с вами цель. Иначе – зачем мы все существуем?

– Нам остаётся только одно: дружить, – тихонько пропел изящный Смычок, наглядно демонстрируя свою крепкую дружбу с элегантной Скрипкой. Учебники дружно засопели, переваривая сказанное. Дружба – дружбой, а где ж приоритеты?

– И не только взыскательно, но и бережно относиться друг к другу, – отвечала Смычку требовательная Скрипка. – От наших сражений толку мало, от нашей слаженности зависит всё.

– Да-да, – глухо прошелестели пристыженные тетради, ещё недавно принимавшие ложные истины наравне с прописными. – Поэтому нам остаётся только одно…

А невозмутимый и опытный по части «высоких истин» Портфель, прислушиваясь к поучительной беседе заинтересованных коллег, тоже решил высказаться:

– Прописные истины меняются от века к веку. Наука идёт вперёд, история переписывается заново, искусство развивается. Системы образования не отличаются совершенством, мечутся из стороны в сторону. И только портфели всё так же терпеливо несут бремя обучения знаниям в себе и на себе. Груз знаний всё возрастает. Да, и портфели видоизменяются, совершенствуются – и это замечательно. Что в них положат, то они и несут безропотно. Портфели покладисты и терпеливы. Портфели долговечны. Портфели не ссорятся никогда. Мне есть, чем гордиться!

Декабрь 2014 г.

 

Жили-были ключик и замочек – Сказка для пытливых

Жили-были Ключик и Замочек, жили и не тужили, придерживались общепринятых правил поведения и проживания, а также являлись образцами для изучения и подражания – именно так о них и написано в правилах орфографии русского языка. Один без другого своей жизни не представляли. Кроме того, они гордились тем, что считаются важными изобретениями человечества и каждодневно служат различным категориям граждан по своему прямому назначению. Правда, с некоторых пор эта пара настолько возвела в степень свою самостоятельность и притёртость друг к другу, что решилась попробовать жить изолированно, вдвоём, обособленной ячейкой общества, в скромном жилище, на отдельно расположенной территории в некоем идиллическом краю – во имя трепетной гармонии двойственности во Вселенной. Некие другие, романтические граждане, имеют полное право ознакомиться с выдающимися достижениями прагматиков. А обычные граждане?

Да хватит им и прочих изобретений в наше-то время!

Вот партнёры и поселились там, где хотели, устроились соответственно, приступили к выполнению своих планов. Общество, окружившее себя ореолом романтики и справедливости, встретило их без особого энтузиазма, но в то же время заинтересовалось новым изобретением прогрессивного человечества. Однако, так ли это изобретение  безупречно? Разве нельзя обходиться и впредь без замков и ключей, если относиться друг к другу доверительно?

Гармония, идеалы, совершенства… Где они?

Очень скоро Ключик и Замочек ощутили расхождение реального образа жизни общества с декларируемым. Друзья как раз стали свидетелями стремительного расслоения этого самого общества. Лишь в местных традициях формально сохранялся благоприятный порядок вещей, да и то… Но не напрасно же они прибыли сюда – нужно своим примером послужить добрым делам, защите настоящих ценностей! Утром Ключик уходил на службу. Он запирал Замочек и удалялся в уверенности, что вернётся вечером, отопрёт Замочек и обнаружит в полной сохранности все свои идеалы, частично представленные избранному обществу посредством правил орфографии русского языка.

Идеалами Ключик дорожил чрезвычайно.

Так всё и продолжалось бы в их размеренной жизни, если бы… Ситуация в идеализированном обществе всё нагнеталась, но мириться с этим можно было до той поры, пока не возымели силу веяния новейшего времени. Повсеместно и без всякого стеснения провозглашались новомодные идеалы, соответственно вводились правила и порядки, не совпадающие с заданными или установленными ранее. Двойная мораль всё больше разрушало общество. Стремление к передовой моде захватывало все направления деятельности, все слои населения; не миновала эта волна и моих скромных героев.

Испытание – вот что ожидало их. Реклама вседозволенности, свободы от прежних норм и правил постепенно привела к тому, что Замочку надоело жить по-старому.

Однажды он заявил Ключику:

– Теперь модно жить раскрепощённо. Ты легко выходишь на просторы, пользуешься полной свободой. А я плотно привязан к месту. Не могу и вздохнуть полной грудью! Так не честно. Попробуем жить по-другому. Давай поменяемся местами, хотя бы на короткое время. Я буду уходить из дома, а ты – оставаться и хранить очаг нашей духовности. Идёт?

– Ты в своём ли уме? – возмутился рассудительный Ключик. – У нас с тобой разные обязанности. Другими они быть не могут. Мы с тобой только затем и нужны обществу, чтобы безотказно выполнять свои функции, не ошибаясь при этом. Наш отдельно взятый эксперимент «во имя гармонии» только подтверждает строгое правило.

– Каждый раз одно и то же? Это очень скучно и глупо тоже, – настаивал Замочек.

– Даже не смешно, – возразил Ключик. – Об уме и глупости можно рассуждать сколько угодно, но обязанности свои надо исполнять неукоснительно.

– Ага, это ты об идеалах печёшься. О гармонии устаревших принципов. Служи, храни, сознавая ответственность… Законы и правила… Как они ловко обошли мои личные интересы! Общество, общество… Нет, ты не о других, а обо мне подумай – вдруг заржавею и сломаюсь от неподвижности, – хитро подмигнул Замочек.

– Как так – от неподвижности? – удивился Ключик. – Весь твой внутренний механизм легко приходит в состояние определённого движения, и это очень полезно для тебя.

– Внутреннего движения – да. А внешнего? Какая ж польза от моего конструктивного постоянства? Пойми, я никогда никуда не отлучаюсь, всё верчусь на одном месте, – заныл Замочек. – Тоскливо мне живётся, неинтересно! Ну, позволь мне хотя бы один разочек выйти в мир, поглядеть вокруг, что и как. Может, и не понравится, так больше и проситься не буду.

И так, и сяк уговаривал он Ключик, окончательно замучил его своим унылым нытьём. Сил на уговоры, запугивания, доказательства с каждым днём у Ключика становилось всё меньше: ведь его и слушать не желали. Тем не менее, согласиться с абсурдной идеей он не мог.

– Ах, вот ты как ко мне относишься! Я впервые попросил тебя о таком пустяке, а ты… – Замочек решил, что всё равно своего добьётся, несмотря ни на что. – Раз так, я и сам могу…

– Ну, ладно, делать нечего, – Ключику хотелось плакать, но он сдержался. – Что с тобой произошло, чтобы ты утратил главное, я не знаю… Опасное дело задумал… Тебя, видно, не удержать. Не люблю резкие выходки, но отпускаю тебя сегодня на все четыре стороны. Иди! Будем считать, что отрицательный опыт тоже полезен. Только возвращайся быстрее! Предчувствия мои – самые неприятные. – Ключик пригорюнился, вздохнул тяжко. – Как бы большой беды не вышло… Авось пронесёт…

А Замочку только того и надо, обрадовался, спешно засобирался уходить. Ключик, как обычно, запер Замочек, сам остался на месте, а Замочек двинулся в путь по окрестностям, решив начать своё путешествие с близких расстояний. Хотел ярких, светлых впечатлений, но получил нечто противоположное.

…И как же он ошибся в своих предположениях о большом мире! Там, где Ключик проходил или проскальзывал незаметно и без препятствий, Замочку приходилось туго. Нигде его не ждали, мало где понимали, почти никуда не пропускали. Он вызывал у окружающих нездоровое внимание, неприязнь, массу грубых подозрений: кому нужны чужие замки, да ещё запертые на никому не известные ключи? Болтаются без дела, других смущают… Словом, к вечеру Замок еле живой вернулся домой, сочувствуя участи Ключика. Вот, оказывается, какая она, свобода! Гораздо спокойнее и проще оставаться дома, беречь его ауру и покой… Домой-то он вернулся, но что застал?

Невесело встретил его Ключик, отпер, как всегда, и…

– Прости меня, друг, – произнёс Замочек. – Этот большой мир – не для меня. Больше никогда не пойду туда, куда не следует совать нос. Теперь я буду послушным звеном в общей нашей жизни. А почему ты грустишь?

– А ты пройди и посмотри, что творится в нашей обители, – прошептал Ключик. – Или тебе всё равно? Пропали все наши… нет, мои идеалы. Пришельцам из чужого гнезда было всё равно, что крушить и ломать, но если двери в хранилище не заперты…

– Как же так? Меня не было на месте всего только один день, и неужели этого времени хватило на этот разгром? – возмутился наивный Замочек, когда увидел только пустоты и провалы там, где раньше царили плотность и высота. Хаос… Он ощутил всем своим нутром отсутствие устоявшихся идеалов. Оказывается, вот каков здешний порядок вещей!

– Один день – большой срок. Только надёжное препятствие могло бы остановить разорителей, но этого препятствия они не встретили. Злоумышленники словно ждали такого случая! Двери были отворены… Я предполагал вероятность того, что на нас совершат налёт наши недруги, но не мог уговорить тебя остаться для защиты, – усмехнулся горестно Ключик.

– Признаюсь, был неправ. Но если бы не познал всю правду и неправду на собственном опыте, никогда бы не успокоился. Прости меня, – сказал удручённый Замочек. – Мне безгранично дороги наши идеалы и правила, хотя они сами по себе не так хороши, как требуют принципы совершенного общества, но, видимо, гораздо лучше, чем принципы и взгляды инородцев.

Так Ключик и Замочек вернулись к тому, с чего и начинали, и это оказалось не так просто, как раньше, зато пользу из происшедшего извлекли. Идеалы не являются правилами для всех подряд, но уж если хочешь выстроить жизнь в соответствии с ними, то надёжный Замочек и удобный Ключик к нему просто необходимы – для сохранности этих самых идеалов.

Ноябрь 2014 г.