В двенадцатом часу
Великой торжественной минуты ждала земля.
Апрельская ночь, тихая, чуть-чуть морозная, мерцала миллионами светлых точек, когда люди, усталые за день, готовились не к отдыху, а к встрече праздника-праздников, — Пасхе.
Когда в каждой семье, бедной и богатой, — было приподнятое настроение, были те хлопоты, которые долго не забываются.
Когда в улице положительно не было ни одного домика, пи одного окна, не освещенного.
За шторами, занавесями, двигались силуэты.
То, христианский люд, готовился к празднику.
Спал только дряхлый, да малый, да и спал-ли?
В детской, супругов, Незлобиных, в чистеньких кроватках, убранных заботливой рукой матери, притаились, «будто спят», Аня и Володя.
Пожилая няня, Митревна, им много рассказывала днем о великом празднике Пасхи, об игрушках, которые подарят им завтра папа с мамой, о страже, которая падет ниц лицом, когда воскреснет Христос, о радости на небеси… и, все это юные головки так запечатлели, вместе с обещанием няни разбудить их,
когда зажгут фонарики на колокольне, что Аня и Володя, как ни старались, — не могли заснуть.
В соседней комнате с детской, — столовой, брякали посудой, говорили в полголоса, совершенно не подозревая, что такая предосторожность излишня.
Белокурая Аня, выждав, когда ушла, наконец, из детской няня, но не решаясь еще лепетать с братом, долго и пристально смотрела на большой образ Воскресения Христова, освещенного лампадой.
Ее искренняя, чистая вера в то, что свершилось давно-давно на земле, — Воскресение Христово, наполняла ее тем чувством, которое большинство взрослых испытывало тоже, только в детстве.
Ане, вдруг страшно захотелось, чтобы ангел, изображенный на иконе, слетел к ее изголовью и повторил ей то, о чем рассказывала няня.
Но, как не сильно было желание Ани, ангел все-ж оставался неподвижным, на образе.
Мерцание лампады шевелило тень ее цепочек па потолке, это развлекало Аню, и она решила, что это ангел дует на огонек.
Воскресший Христос, воины, павшие ниц лицом, все это почему-то менее останавливало внимание Ани, — смотревшей на образ, — чем то, о чем она думала.
Пытливый детский ум опрашивал: что было бы, если бы не Воскрес Христос, и почему не хочет, к ней, Ане, — прилететь ангел?
B столовой между тем становилось все тише и тише, скоро настала наконец та тишина, которая свойственна бывает торжественной минуте.
Отец и мать, Ани, окончив, видимо, предпраздничные приготовления, ушли в церковь, и лишь звук колотушки сторожа, врывавшийся с улицы в детскую, нарушал святую тишину.
Митревна, несколько раз претворявшая дверь детской, — осведомляясь, не коптит-ли лампадочка, и спят-ли ее выводыши, неугомонные. — как она называла Анн. с Володей, перестала заглядывать.
Минутная стрелка часов подвигалась к полночи.
Что говорить о том, что улица, до того пустынная, стала неузнаваемой.
По тротуарам, мостовой, медленно шли люди.
Осторожно обходили подернутые тонкой пленкой льда лужицы, а ношатаи куличей и пасох бережно несли их, стараясь не встряхнуть, не ударить, о какой либо неодушевленный предмет.
Колокольня начинала уже принимать праздничный. вид, там и сям появлялись разноцветные огоньки… Кто-то спугнул голубей с гнезда и они, кружась у колокольни, то исчезали, то вновь появлялись.
В детской, Незлобиных, тоже происходила метаморфоза.
Аня, окончательно убедившись в тишине и спокойствии, и, уверенная в осуществлении своего желания увидеть иллюминованный храм, робко, — шепотом, стала звать брата.
— Володя! А Володи! Ты спишь?
— Не сплю, — приподняв голову с подушки, и щуря один глаз, — ответил Володя.
Тут шепот скоро перешел в звуки.
Детвора перестала стесняться.
Началось последнее слово будней, да так громко и звонко, что вот — вот, Митревна, покажет свою голову в чепце, и пригрозит: — спать!
Но, «дух бодр — плоть же немощна» покоилась сном праведницы — на стуле столовой у окна, выходящем как раз к фасаду храма.
Сестренка с братом не в силах больше сдерживать радостного настроения, подпрыгивали на кроватях, как вдруг массивное:
— Бум-м!..
Близко, совсем близко, донеслось до слуха, повторилось, еще повторилось и… зазвучало.
То удар колокола возвестил о величайшем моменте в истории христианства — Воскресении Христовом.
Аня и Володя, точно на крыльях, повыпрыгнув из кроватей, — стремглав в столовую.
— Няня! — няня!! — Христос Воскресе!..
Старушка, вздрогнув, взглянула сначала на своих выводышей, потом на храм, блестевший огнями и, ласково, старческой рукой погладив густоволосых Аню и Володю, крепко поцеловав, прошепелявила:
— Воистину Воскресе! — мои проказники.
Чрез минуту у Ани с Володей было в руках уже по сахарному яйцу, чрез стеклышко которого на них смотрела картинка Воскресения.
Иллюминация храма, гул колоколов, — все-все, — заставляло учащенно-радостно биться детские сердца, а там еще подарки мамы и папы…
…Как под сводами церквей топившийся воск, в Пасхальную утреню, отражался огоньками в зрачках молящихся, так Аня и Володя горели огоньком неподдельной веры, служили светочем правды, восторга, радости, — Пасхе.
Александр Клеченов. Штрихи. Кострома: Типография А. С. Азерского, 1912