Важная птица

I.

Каждый раз, как только птичница Анисья выносила на середину птичьего двора корытце с кормом и начинала кликать: — « Цыпа-цыпа-цыпа, уть-уть-уть, пыря-пыря-пыря!..» — со всех концов сбегались все обитатели птичьего двора… Утки ковыляли, выбравшись из лужи, и подталкивали утят носами; куры бежали со всех ног и тревожно кудахтали на весь двор. Но впереди всех являлся в «столовую» старый гусак Гага со своей семьей. Он грубо расталкивал всех и громко говорил:

— Позвольте, позвольте, дайте место!..

Гуси быстро оттесняли всех и торопливо начинали глотать корм.

Индюшки с индюшатами кушали в другой «столовой», — им готовили особую кашицу из творога с крапивой. У них господствовал индюк Быль-Быль, который был уверен, что он — местный павлин.

И гусак Гага, и индюк Быль-Быль считали себя хозяевами и командирами всего птичьего двора. Индюк даже уступал гусаку, потому что у того были твердый клюв, крепкая шея и сильные крылья, а у индюка были только важность и уменье дуться и распускать хвост…

Вот почему и гусак, и индюк были страшно обижены и раздражены, когда Анисьин Васька притащил откуда-то бездомного щенка, вислоухого Кутьку, и сказал матери во всеуслышание:

— Мамка! А мамка!.. Я щенка у нас оставлю, — пускай он двор сторожит. А то Цыган-то стар стал!..

А Анисья ответила:

— И то правда! Пускай живет, — ишь, шустрый пострел какой!..

Гусак свысока оглянул Кутьку, и когда тот, по-ребячьи, ткнулся носом к нему. — он зашипел, как змея, вытянул шею и щелкнул клювом.

— Ну, ты не очень-то, мужик!..

А Кутька был удивительно добродушен и счастлив по-ребячьи, потому что ему был всего только один год от роду.

Он быстро ознакомился со всем двором и представился старому Цыгану, неподвижно лежавшему в конуре.

— Здравствуйте, — сказал он. — Это я, — Кутька!..

— Здравствуй, Кутя, — добродушно прошамкал Цыган. — На мое место поступил?.. Ну, что ж, служи… Мне уж недолго осталось жить, а ты за меня постарайся…

— Уж я, кажется, дедушка…

— Ну, то-то!..

Гусак Гага сразу же задумал образумить Кутьку и важно начал речь. Очень уж он любил говорить речи вообще.

— Га-га-га, — сказал он, — ты, щенок, жить у нас, живи, — только нос не больно поднимай, потому что главный тут хозяин и защитник, это — я, а помощник у меня — индюк Быль-Быль.

— Быль-Быль!.. — откликнулся индюк, зашипел, надулся и, растопыривая хвост и крылья колесом, проехался мимо них боком…

Кутька припал на передние лапки и с озорства тявкнул.

Но, но, потише!.. — зашипел гусак. Помни, что за важная птица стоит перед тобой!.. Я — всем птицам птица, вот кто я!.. Да… Потому что я все могу: и бегать могу, и плавать могу, и нырять могу, и летать умею…

— Чирв-чирв!.. — засмеялся воробышек на плетне: — ну, бегать-то вы — как уж бегаете: ковыль-ковыль да хром-бултых. А летать — через пень-колоду да в воду…

Гусак надменно поднял голову и сказал медленно и отчетливо:

— Если мы вам позволяем столоваться у нас в корытце, — это не значит, чтобы вы вмешивались в наши домашние дела!.. Да!..

Но Кутьке слова воробья ужасно понравились.

— Так — «ковыль-ковыль»? «хром-бултых»?.. — затявкал он весело, насмешливо поглядывая на гусака.

Гага не сдержался, — напряг шею и со всего размаха стукнул крепким клювом Кутьку в темечко. Кутька взвизгнул, поджал хвост и с визгом забился под крыльцо…

Гусак самодовольно загоготал и шлепнул перепончатой лапкой о сырую землю.

— Получил?.. — сказал он. — Ну, и будь доволен, а главное — почтителен!..

II.

Жизнь на птичьем дворе шла тихо и мирно, — каждый был занят своими делами, и собственно никому не было никакого дела до болтовни гусака.

Только гусиное семейство и интересовалось папой Гага, а особенно уважали его, гусака, молоденькие, все в желтом пуху, гусята…

Кутька побаивался и искоса поглядывал на него, хотя старый Цыган и утешал его:

— Ты, точно, не лезь к ним… А вообще — народ это пустой. Только что — голос у него громкий, да клюв здоровенный!.. Да!..

Все было тихо, спокойно. И вдруг как-то ночью на птичнике поднялся переполох. Послышалось отчаянное кудахтанье какой-то курицы, хлопанье крыльев…

Все птицы переполошились, раскудахтались, — утки раскрякались, а гуси загоготали и сбились в кучу…

А утром все с ужасом заметили в углу курятника ворошок перьев в крови, — и одной курицы — хромой Рябушки — не было…

Ночной гость, враг лютый побывал!..

Эта страшная весть поразила всех.

Куры кудахтали, передавая новость одна другой, в одном углу; утки крякали — в другом, гуси гоготали — в третьем. Только и слышалось:

— Ах, куда ж деваться нам?

— Кря-ря-ря, уйти бы, уйти!..

А индюшки жалобно попискивали:

— Тя-тя-тя-тя!..

Наконец, петька-петух вскочил на корытце и закричал:

— Кукареку!.. Тише вы!.. Кто у нас тут ходит и командует?.. Гусак Гага!.. Ага!.. Ночью у нас была либо лиса, либо хорек!.. Так я говорю, кукареку?.. Ну, и защити нас, гусак Гага!.. Ага!..

Гусак сконфузился, переступил с ноги на ногу и сказал:

— Эхм!.. Да… Конечно!.. Этого так оставить нельзя!.. Га-га-га!.. Верно я говорю, Быль-Быль?..

— Быль-Быль!.. — отозвался индюк, — надулся, распустил крылья и хвост и проехался мимо…

— Нам парада не надо!.. — кричал петух. — А вы лучше обдумайте, да этой ночью будьте на-чеку, кукареку!..

Все с трепетом ожидали наступления ночи. Нашести в курятнике брались с бою. Всем хотелось забраться повыше. Индюк увел индюшек и индюшат в сени птичьей избы. А гусак Гага, для виду, сначала потоптался посреди двора; но когда в курятнике все затихло, — он взлетел на сеновал и там прикурнул…

В полночь весь курятник затрепетал от множества бившихся в тревоге крыльев, от кудахтанья и писка перепуганных цыплят. Гусак встрепенулся и загоготал с сеновала:

— Держи его, держи!.. Вот я тебя!

Ему даже самому стало страшно от своего крика и той ярости, которая клокотала у него в груди…

В эту минуту раздался крик петуха:

— Кукареку!.. Хохлатки нет и Пеструшки нет, а у Матрешки трех цыплят не разыщут!..

Чем свет гусак Гага в волнении расхаживал по двору с деловитым видом и хвастал всем и каждому:

— Я почти ухватил разбойника за хвост. Да!.. Вывернулся-таки… Но постой, — теперь уж не уйдешь!..

— Эх, ты, гоготун! — с укором сказал петух. — Тоже, хозяин, защитник… Тебе бы только — «га-га-га», да «га-га-га», — а защиты от тебя никакой не жди!..

— Что ж, я старался, кажется, — смущенно говорил гусак. — Да разве сразу его поймаешь?.. И вообще, прошу не грубить и помнить, — кто ты, и кто я…

— Я-то петух, а ты гусь. Да еще хороший гусь, — кипятился петух. — Вот как загрызут у тебя гусыню, — ты не так запоешь. Да ты хитер, — на сеновале своих-то устроил, — до тебя не дотянешься. Нет, на тебя надежда плохая… Тебе бы только с Кутькой воевать… это ты можешь!..

— Этой ночью разбойник будет уничтожен!.. — решительно сказал Гага. — А теперь прошу молчать или кричать только свое «кукареку»!..

Петух был очень взволнован, — но он все-таки верил в силу и могущество гусака. Кроме того, он сбегал к Анисье и доложил ей о том, что случилось ночью, — и Анисья ахала, ахала, бранила хитрого зверя, а потом накинулась на Цыгана и на Кутьку:

— А вы чего смотрите?.. Тоже, собаки называются, а чутья нет!.. Даром мне вас кормить, дармоеды…

— Уж куда мне, — шамкал Цыган, — ни зубов нет, ни силы, глаза не видят ничего… Вот Кутька — другое дело…

— Я, бабушка, могу!.. — тявкал Кутька, виляя хвостом. — Да вот гусак все забижает, воли мне не дает!..

Анисья только рукой махнула, — осмотрела курятник, заложила кирпичом отверстие в одном углу и успокоилась…

III.

Третьей ночи ждали в такой тревоге, что никто не мог сомкнуть глаз… Цыплята жались под крылья наседки, утки сговаривались, как бы им переселиться навсегда на соседнее озеро. Гусак Гага опять отправился дежурить на сеновал и снова пообещал всем этой ночью покончить с разбойником…

Тишина стояла мертвая. Невольно чутко задремал весь курятник, — и вдруг в углу послышалась отчаянная возня, писк, визг, рычание. Батюшки, что поднялось в курятнике!.. Смятение всеобщее!.. Теперь уже все сбились в одну кучу и прижались в самый дальний угол…

А гусак Гага со своей семьей снялись с сеновала и, отчаянно махая крыльями, перелегли на ближайший пруд и только там пришли в себя…

— А говорили, — мы не можем летать, — сказал Гага, — нет, это мы умеем отлично!..

— Ах, что-то там творится!.. — вздохнула гусыня.

— Во всяком случае, мы в безопасности!.. — сказал гусак. — Немного погодя, я отправлюсь туда и все разузнаю.

— Только, пожалуйста, будь поосторожнее. Ты такой горячий, отчаянный!..

Как только начало светать, Гага выплыл на берег и заковылял к птичьему двору.

Около самых ворот он остановился в недоумении. Перед ним сидел Кутька такой жалкий, взъерошенный; вся мордашка у него была в крови.

Гусак сразу понял все.

— А, разбойник! — загоготал он, — так вот кто этими делами занимается!..

И, не обращая внимания на крики Кутьки, он стал бить его крыльями и долбить носом, подгоняя его к курятнику. Он нарочно гоготал громче, чем нужно, чтобы обратить внимание на себя…

Он был великолепен и сам любовался собой. Васька сбежал с крыльца и бросился отбивать бедного Кутьку.

Но гусак стал нападать и на него и все кричал:

— А, и ты с ним заодно?.. Ко мне!.. Сюда!.. Попался, разбойник!.. Га-га-га!.. Эй, вы, трусы, выходите сюда!..

Первым выпорхнул петух и крикнул:

— Ах, ты, дурак, дурак!.. Совсем с ума сошел… Да брось ты его…

— Вот он разбойник!.. — вопил гусак, долбя Кутьку клювом.

— Да брось, говорят, — крикнул петух, — разбойник-то в курятнике задушенный лежит, и задушил его Кутька.

Гусак сразу притих и смирился, виновато озираясь по сторонам.

— Так ли это, господа? Что я слышу?..

— Быль-Быль, верно, Гага, — булькнул индюк, — а мы прозевали…

И все куры, утки, индюшки с индюшатами обступили Кутьку и ахали, кудахтали, крякали, тякали, — каждый по-своему утешая его.

Даже старый Цыган вылез из конуры, подошел к Кутьке и прошамкал:

— Молодец ты, Кутька, — тебе и конура, стало-быть… А я и на рогожке в сенях умереть могу… недолго уж мне осталось. Какой я сторож, — только слава одна!..

Васька сходил в курятник, вытащил задушенного хорька и с торжеством отнес его матери. И сама Анисья вышла приласкать Кутьку. Она принесла ему плошку молока и сунула под самую мордашку. Потом потрепала его по спине и сказала:

— Добрый пес будет!.. Не плоше Цыгана, как он еще молод был…

Кутька вилял хвостом и чувствовал себя удивительно хорошо.

Сказки Кота-Баюна. С рисунками А. Комарова, К. Спасского, А. Кучеренко, И. Полушкина и др. М.: Типография Торгового дома Печатник, 1917

Добавлено: 17-01-2017

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*