Венецианская дева

С. С. Заяицкому.

Я знаю: позы ты не принял иезуитской,
С негодованьем ты не станешь отвергать
Нестрогие стихи, мой милый Заяицкий,
Где только памяти хочу я помогать…
Ты помнишь милых дев Венеции любезной?
Ах, лунным вечером иль лучше ночью звездной,
Невольно юношу таинственно влечет
Под арку темную гигантовых ворот,
Где извивается шумливо Мерчериа.
В, ней движется толпа, а в окнах кисти бус,
Мозаик пестрота пленяют чуждый вкус,
Со львом апостольским тисненья дорогие
И слава поздняя муранского стекла…
А там стоит она, таясь из-за угла,
Мещанка по лицу, по стану королева,
Венецианская пленительная дева,
Которая меж нас своей добычи ждет…
Иль страстью на тебя уста их не дышали?
Ты помнишь беглый взгляд и траур длинной шали,
И в переулок вдруг нежданный поворот,
И смех заманчивый, и низкий тэмбр альта, —
И здесь у Сан-Дзулиан иль около Риальто
Идет к ней юноша и предлагает сесть
В немую гондолу, чтоб вместе ночь провесть.
Вот отданы пути случайной Ариадне…
Нет города нежней, но нет и беспощадней
Венеции! Ее причудливая сеть,
Где триста мостиков не устают висеть
Над бездной роковой канальца иль канала,
Таит до наших дней и Шейлоков немало,
И всяких нор, куда полночная краса
Увозит юношей, — храни их небеса!..
Ладья, накренена, скользит стрелою; скоро
Уж пройден Вендрамин и золотой Ка д’Оро,
Но вот красавицы корыстный произвол
В ущелье мшистое любовный путь увел,
Уж гондола скользит по темным переулкам.
Вот церковь проплыла, мелькнув во мраке гулком
Сырой стеной. Кругом безлюдно и темно,
Лишь ругань сыплется в открытое окно,
Крик женский иногда пронзает воздух влажный,
Да изредка удар иль поцелуй продажный…
Ах, страшно!.. Что ему прелестный шепчет рот
На языке чужом? Вот новый поворот,
И приоткрыла дверь им грязная трущоба…
Здесь вместо ложа ты найдешь… не крышку гроба, —
А смерть безвестную, бескровной раны боль
И для нетления лагунной влаги соль…
А этот кто такой, стоит, в кармане роясь?
Наверно, у него кинжал заткнут за пояс?!
Решетка для чего у черного окна?
И в доме почему такая тишина?
О бедный юноша! Промолвив «buona sera»,
Уже красавице он кинул кошелек.
Из лодки не встает и молит гондольера,
Чтоб поскорей его отсюда он извлек…
Отелло, Джессика, ридотто, Казанова!..
Проклятый романтизм! Нет, на пьяцетту снова,
Где плавная толпа, где шумные кафэ,
Где речь звучна, как стих в Торкватовой строфе,
Где гондолы толпой бескрылой присмирели,
Где чопорно царит роскошный Даниэли,
И с лошади следя беспечные часы,
Взмывают короля крученые усы…
Так, Заяицкий мой, ты жив, и я доволен,
И даже ни душой, ни телом ты не болен,
И ныне легкий нрав исправить собрался…
Увы, проглочен крюк, натянута леса.
Пропитан Фолькельтом, сигарой и рейнвейном,
Предвижу, будешь ты почтенным и семейным,
И скоро, скоро уж на свадебных пирах,
Наверно, у тебя я буду в шаферах…
Но, верю я, тебя семейные обузы
Не вовсе отвлекут от дружественных уз,
И поэтический наш сохранят союз
Навек любимые и праведные музы!..

Цикл «Стихи об Италии»

С. Шервинский. Лирика. Стихи об Италии. М.: Типография Российской Академии Художественных Наук, 1924

Ред.: Сергей Шервинский посвятил это стихотворение своему другу Сергею Заяицкому, которое перекликается с его поэмой «Легенда о венецианском дворце», впервые опубликованной в книге «Стихотворения», изданной анонимно в 1914 году.

Добавлено: 01-03-2017

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*