Возвращение принятым

— Машенька — Маша, тебя-ли я вижу?
Никак уже вся ты в слезах?
Ужели Мамаша дала тя в обиду,
Аль узнала, что я уж солдат?
Не плачь, дорогая, высуши глазки,
Не лей по напрасну младую слезу;
Ведь служба- то нане, всего-то три пасхи,
Да три рождества без тебя проведу,
— Ай, Гришенька — Гриша, уже ты вернулся?
А я думала, не раньше как завтра,
А соколик уж здесь, так скорей же целуйся,
Да о приеме огласки ты сам мне поправь-ка!
Ирина сказала, что будешь на флоте,
Так по картам она говорит,
A дед Еремей говорит, что в пехоте,
Гвардийском ты будешь, ты ростом велик,
— Не знает Ирина, ни дед Еремей,
Да и сам я не знаю куда-то ушлют,
На службицу принят, одно разумей,
A мне-ж без разбору, где хош отнесу.
Только и горя моя золотая,
Жаль мне тебя голубицу,
Оставить одну и, трех лет не лаская
Не увидеть тебя круглолицу,
Вот лишь только меня что снедает
И серденько мрет по тебе,
А коль дожидаться меня обещаешь,
То легче и службу нести будет мне.
Что семейка родная, то и Маша желанная,
Мне равны вы, дороги, все по душе,
Роются мысли в мозгу все туманныя,
Лучше-б на свет не родитися мне!
В один год мы родились с тобою
Вместе росли, играли, купались.
Чтобы и сталось с моей головою,
Еслиб в жены тебя, да другому отдали?
— Еще сумлеваешся милый-ты Гриша,
С малых то лет мы друг-друга любили!
Да нежто изменит тебе твоя Маша!
Боюся одно, что-б там тебя не сгубили!
Там во полках-то ведь есть охвицеры,
А у них-то куфарки жирны
Да мало-ли прочей сестры нашей дщери,
До солдатиков Гришек оне безмерны.
Иль деньщиком, или унтером будешь
То-то забрякаеш шашкой своей,
И сразу-то Машу свою позабудешь
Тогда-б уж не жить голове-то моей,
Как заслышу про-то, в колодец спущуся,
И раньше, чем со службы вернешься,
В могиле сырой до тебя приючуся,
Если меня позабудешь, от меня отвернешься.
— Машенька, Маша моя дорогам,
Никогда этому так не бывать,
Я не баран, чтобы спутавшись с стада,
Мягкошерстных овец забывать!
Ни кухарка меня не соблазнит,
Ни портниха иголкой проткнет,
Аж сама барыня меня не заманить
И барышня сердце мое не порвет!
Твоим я останусь, на век до-могилы,
Никогда не в силе, тебе изменять.
Хош-бы мне золота горы сулили,
И то, на тебя я не стал-бы менять.
Буде бес во башку поселится
И станет мозги там плутать,
И то днем и ночью я буду креститься
И в молитве тебя поминать!
Со службы тебе я письмо нарисую,
Как сподобится там, поживать,
Стать может и в отпуску буду,
Приеду домой, могу и тебя повидать…
Да слышь Маша, сегодня у нас вечериночка буде,
В честь-то моих проводов.
Степур с балалайкой, Тимка-то с бубнем,
Микешка с тальянкой и весь хоровод.
Так приходи-же ты Маша на вечер,
Всего нам вместях три денька,
На службу уеду по-утру в четверг,
А там, наша встреча с тобой, не близка…
Приду обязательно, буду-же Гришеньку
Мама отпустит меня до утра,
Ведь ведает то, что на службицу душенька
Гриша уедет с утра четверга…
Да постой-же немного, что тебе расскажу:
Ты как уехал на призыв, так я,
День и ночь о тебе мой дружок хлопочу:
Я для тебя два платка приготовила,
Рубашку из ситца, вышила грудь,
Одно полотенце, портянки отштопала,
Только мой голубь, меня не забудь.
С шеи дам крестик, хотя он из меди,
Но всеже за память и верность мою,
Ты будешь носить, вспоминая все те дни,
Когда ты рос дома, любил Машу свою.
— Ой золокудрая ты моя маша,
Так дай-же еще мне один поцелуй,
За то, что любовь неизменная наша,
Об измене ни гу-гу-не толкуй.
Все, что ты для меня приготовила
Я на память себе все возьму,
A тебе-же моя, недурная горлица,
Кольцо из сребра, тоже крест свой даю.
А покуда прощай, приходиже на вечер,
Я буду тебя на дому ожидать,
Сестренка моя, за тобою прибегнет,
С ней оба пойдем из вечер провожать.
Да ладно-же Гриша, я буду во время,
Мама отпустить меня для тебя.
Только отец как недоброе семя
Вечно меня, все журить за тебя….
Гриша пошел вдоль деревни к дому
Собачку заметив свою впереди,
Кричит ему ласково, словно родному:
Борка-борка! Куда-ты? Ко мне-же беги!
Борка бросается с радостным визгом,
И хочет сказать, что давно не видался,
С юным хозяином, сытным кормильцем,
От скуки по нем, по деревне зашлялся…
Гриша свою собаченку лаская,
Невольно печали слезу уроняет:
Ах знаешь-ли Борка, что я уезжаю?
Разлука долга нам с тобой угрожает
Но не тоскуй, я родным накажу,
Чтоб кормили тебя по сытее,
Не оставляли ночевать в холоду
И берегли-бы тебя, от волка злодея…
A тебе до приезда, дам дело мое,
Ты зорко мне Машу мою береги,
За труды, ты такое получишь спасибо мое,
Что позавидуют тебе и собачки други…
Тут встречается тетка Арина:
Охти, Гришинька, ты ли родимый?
Твоя мать мне вечер говорила,
Что забрили тебя сизокрылый?!
В удостоверение безбрежной печали,
Ирины грустный, жалкий вид,
Дополнен крупными слезами,
Она, обняв племянника стоит,
— Правильно, тетушка, верно родная,
Что надоть идти мне царю послужить,
И охота, да жаль мне вас всех дорогая,
Но так угодно было Богу судить….
— Иди-же родимый в гости ко тетушке,
Для тебя я с утра пирогов напекла,
Да яишницы покушаешь в волюшку,
А на службе тебе, не видать пирога.
Приду опосля я тетушка в гости,
Сейчас-же направлюся прямо домой.
Вот уж Борка за мной, и воет от злости,
Что долго ко родным не иду я домой…
К дому родному Гриша подходит,
Мать на крыльце в ожидании плачет
Безутешныя слезы старушечка ронит,
В подбородке рука, а сама причитает:
Сбрили родимаго. взяли сердешнаго,
Ох, я несчастная горькая мать,
Не-яль отпустила его с тела грешнаго
Для того, чтобы так горевать.
Там строгость, то-строгость, о, Боже какая,
И слова сказать никому не моги,
Живо фетхебель пинкой угрожая
Поставить тебя под ружжо на часы…
А я то горькая, я то несчастная
Не увижу в жисть больше его,
В могилушку стащит старость проклятая
Да чай-же туда и старика моего…
Идиже родимый ко мне по скорее,
Ждать я тебя истомилась
Не хочеш-ли кушать, уха на горне,
Ячменная каша, давно испеклась.
Отец твой уехал с утра по дрова,
Сестры в избе, по тебе обе плачуть.
Брать твой повез на реку невода,
На проводы твои, для гостей рыбки надоть.
— Еле истерики, Гриша спасаясь,
Под кровлю родную-родимых вступил,
К старушке родной приближаясь,
Брызнули слезы, он руками обвил.
— Немного опомнясь от горькаго чувства,
бросился к сестрам, оне уж встречали,
Он крепко их обнял и вновь зарыдал.
И только, теперь в первые в жизни,
Он понял, — разлуки с родными-значенье,
Почувствовал меру, какою родных он любил,
Что значит покинуть родное гнездо и родное селенье.

Стихи и песни: из карельского быта. СПб.: Типография «Рассвет», <1912>

Добавлено: 07-09-2016

Оставить отзыв

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*