Зверинец

Ученый Усурум недавно отыскал
Предревний манускрипт на языке Еврейском,
И в оном начитал,
Что при Царе Халдейском,
Не знает точно при каком,
Жил был Халдей Салваназарадом. —
Не столь о языке французском мы радеем,
Как к скотскому он прилежал
И так в нем успевал,
Что говорил с Ослом, как будто бы с Халдеем,
Кто где, а наш мудрец все со зверьми:
С скотами для него жить лучше, чем с людьми.
Лишь только рассветет, уж он спешит в зверинец
И зверю каждому несет с собой гостинец:
Иному сена пук, другому мяса кус.
Встречают все его; и Заяц тут не трус;
К Халдею Лев, Тигр даже льстится!
Один Осёл косится:
Не хочет разделиться
С Козлом гостинцем пополам:
Меня равнять козлам!
Нет, брат, хоть я теперь жую траву с скотами,
Но прежде с господами
Я кушал за одним столом:
Был в жизни человек, по смерти сталь Ослом!
Я Шляхтич Гурнгарндрас: не смей шутить со мною,
Иль формою суда разведаюсь с тобою! —
Как жалко мне, вскричал с насмешкою Халдей,
Что прежде не имел ты длинных сих ушей.
Для Шляхтича они великая прикраса;
Знавал я Гурнгарндраса;
Всем такать, всех лизать,
Спину пред всяким изгибать,
Его то было дело:
Кто подл, на счастье тот всегда надейся смело!
Халдеев сей ответ понравился Козлу,
Он гордо подошел к Ослу,
Так заблеял, тряся во гневе бородою:
Мне низко говорить со Шляхтою такою:
Я прежде был Паша, тот дивный Беккоккос,
Чей в свете славился огромностию нос.
В Серале целый век, как в масле сыр катался,
И с Хрюхряхрюсом лишь в богатстве не равнялся.
«Да, хрюкнул Боров вдруг, имел я с миллион!
— А пользы от того? спросил сердито Слон.
«Та польза, что всегда я быль ужасно тучен!
— Да стал ли чрез тебя другой благополучен?
«Немного, Слон, теперь найдешь глупцов таких,
Чтоб думали и о других:
Свет нынешний наполнен мудрецами….
— Которы, Слон взревел, затопавши ногами,
Достойны быть, как ты, свиньями! —
Да ты нам не указ! прикрикнула Лиса:
В науке жить с людьми не знал ты ни аза,
Хота великим ты министром слыл халдейским; —
Вот я-то мудрецом могу почесться светским.
Ласкаючись ко всем с умильнейшим лицом,
Казалась другом всем и всем была врагом,
Достоинства людей мешками измеряла,
Для пользы и Ослов хвалами осыпала,
И в силе через то у знатных я была:
С тобою, грубый Слон, лишь сладить не могла!
Но вашей братии немного ведь в столице,
Так нечего о вас заботиться Лисице. —
Халдей,
Мохнатых слушая людей,
Дивился —
И порознь каждого он расспросить решился,
В каком кто звании при жизни состоял?
Я быль Судья, Медведь сказал,
И кожу не одну с невинности содрал!
Я назывался Ворворвором. —
И ты был не Судьей, а сущим живодером!
Рычал великодушный Лев,
Сверкая взорами, разинув страшный зев. —
— Я протестуюся! вскричала Россомаха:
Смотрите! судия смердит уже от страха;
Поступком сицевым обижена и я,
Понеже в должности была Секретаря;
Лев будет под судом по моему прошенью,
И карачун дадим всему его именью!
— А ты, Волк, чем служил? Халдей у Бирюка спросил.
— Я то ж, как и Медведь, присяжный кож сдиратель —
В Палате Председатель.
А ты, Барсук?
— Я также был приказный крюк;
Но не лупил людей, как-будто бы скотину,
А скромно продавал законы по алтыну. —
Ну, ты, Олень, скажи, кто прежде был таков?
— Я был охотник Люблюпсов:
В отъезжем поле мать когда зверей травила,
Верхом меня родила;
И мой отец охоту так любил,
Что в псарне с гончими и спал, и ел, и пил.
Я также, будучи их одарен геройством,
Не славе жертвовал, но дичине спокойством!
— А ваша честь, кто вы, Сурок?
— Разбойничек, то есть, картежный я игрок!
Тузом и двойкою я нажил капиталец!
— А ты, слепой красавец,
Кто ты, угрюмый Крот?
— Я все: законник, волхв, философ, звездочет,
И словом: в форме я ученый первоклассный!
Все мыши и кроты согласны,
Что я был чудо-человек:
Хоть здраво ни о чем не мыслил весь мой век,
Но умер, погружен премудрости в пучине;
В навозе рылся я, в навозе роюсь ныне! —
— А ты, почтенный господин,
Благочестивый Кот, какой имел ты чин?
— Я человек не светский, но духовный,
По милости Творца, был жрец верховный;
Был образ кротости, смирения пример,
Свят духом, но притом халдейский кавалер.
Духовную мою трапезу составляло:
Млеко, сыр, масло, сало,
О стаде пекся я по долгу пастухов,
Но я терпеть не мог Мышей-еретиков!
— А ты что скажешь нам, Баран?
— О! я, сударь, из столбовых дворян.
На бранном поприще искал мой предок славы,
А я мух колотил в деревне для забавы;
Мой предок для того без сна в трудах потел,
Чтоб после правнучек попил, поспал, поел.
— Ты выслушай меля, вскричала Обезьяна:
Вот я-то тварь была преславна
И много обществу я пользы принесла:
Изрядно кушала, изрядно и пила,
Отменно прыгала, кривлялась бесподобно,
Играла дамами, как шашками, свободно;
Щелкала по носу и знатных я господь,
Хоть я была ничто, как гаер иль урод,
Достойный забавлять на ярмарках народ.
Пристойность, правда, стыд всегда мне были чужды,
В религии совсем я не имела нужды,
И будучи во всем глупее Лошака,
Я принимала вид большого знатока;
В искусстве льстить слыла великой мастерицей,
В обманах, в хитростях поспорила б с Лисицей;
На счет других жила приятно, без забот,
И словом: я была скотина a la mode. —
— Ну, ты, Хомяк, скажи, ты что был за детина?
— Ах! государь, я был торговый мужичина.
Товаром мелочным сперва я начал торг.
Стыд, правда, совесть, Бог —
На чисты денежки все это продавалось:
Ивой день раз пятьсот божиться мне случалось.
Когда же нажил я изрядный капитал,
То так богобоязлив стал,
Что лишь по старой я привычке плутовал:
За доброе, под час, я продавал гнилое,
И брал не более как впятеро иль втрое.
Аршин и ножницы, весы, рука и взор,
Зуб каждый у купца и даже лавка — вор!
Не должен покупщик отнюдь обвертке верить:
Готова и она обвесить и обмерить. —
Молчи, подлец, вскричал Салваназарадом,
Ты счастлив, сделавшись по смерти Хомяком!
Услышь меня, услышь всезиждущая сила!
«О, если б ты закон такой постановила,
«Чтоб всякой человек: судья, или купец,
«Поп, воин, дворянин, ученый и кузнец,
«Забывший совесть, стыд, закон, монарха, Бога,
«Перед зерцалом ли, средь царского ль чертога,
«Иль в доме собственном пируя за столом,
«Ко удивленью всех, стал волком иль ослом,
«Примеры б таковы безумцев устрашили,
«И смертные себя и Бога б больше чтили. —

Раздел “Стихотворения”, подраздел “Сатирические”

Ред.: Двустишие размещено на титульной странице книги, является девизом всего творческого пути автора.