Зверюга
Перестанем, братцы, в нечистую силу верить,
Плюнем, помолясь, во все углы.
Изрыгните жадущее нутро ваше, звери,
Брюхо ваше, — не будете злы.
Не допустить злой зверюга другого в жилище,
В нору свою — косолапый крот.
Неужели, братцы, даже бездомный нищий
В избу к нам, не спросясь, не войдет?
Не накормит злой зверюга голодного волка,
Пастью своей каравай защитить.
Неужели голод свой тихая богомолка
С вашего стола не утолит?
Скалят в дебрях лесных звери широкие пасти,
Виснет на дубах угрозный рык.
В темных хижинах верят не в звериное счастье:
В хижинах висит Господень лик.
В избах перед Спасом горят чудесные свечи,
Тонет в золотых иконках Русь.
Но пройти по большой дороге в осенний вечер,
Братцы, не злого зверя боюсь.
Ночью темной в окно влезут безвестные воры,
Богу — ни за что! — душу отдашь.
Оттого и стоят везде тыны да заборы,
В поле над бакчей — белый шалаш.
Могут снять последнюю на дороге сермягу,
Вынуть из-души пустой кошель.
Оттого и хлещут до озверения брагу,
Весь разум отшибающий хмель.
Гибнуть с голоду, с холоду жестокие люди,
Люди в черном труде — без гроша.
Вот — голова Иоанна Предтечи на блюде,
Вот — кровь людоед пьет из ковша.
Темный народ на народ идет из-за наживы
Лютой и беспощадной войной.
Верю, братцы, светлые думы Христовы живы:
Зверь зверю во веки — брат родной!
Старый дед мой Егор однажды, на печке лежа,
Сказку сказал, — век не забыть.
Дедову речь, сказку-молитву, послухать гоже,
Дедовы думы в себя излить.
Шел Христос по селеньям с котомкой,
В белом, как серебро, уборе.
Пел Христос неустанно и громко
О мирском неутешном горе.
Скорбно звучал над селеньем голос
Бренного Христа-человека.
Плакал, росу проливая, колос,
Где-то телок радостный мекал.
— Блаженны верующие в брата,
Жаждущие голоса Божья!
Смотрит в оконце купец богатый,
Мыслит: знать, не в уме прохожий!
Вышел к нему и ударил в щеку.
— На, — молвил Христос, — бей в другую!
Подвиг Христа, как гора, высокий
Враз победил сушу земную.
Свет Исуса прошел через книги —
Много было прочитано книг.
В серости нашей — пусты вериги,
Наши молитвы — ненужный крик.
Грамота — Божья, браток, наука,
Красное слово — сладчайший мед.
Пение птиц и жильного лука
Разум ученый живо поймет.
Мы-же веками «азов» не знали.
Головы наши — с диких зверей.
Рьяно цари да попы скрывали
Тайну миров всех и всех морей.
Сдвинется время, и наши дети
Будут не хуже, чем сам Христос.
Новые книги раскроет ветер,
Древние книги из синих звезд.
Тоже и мы все подставим щеку,
Некому только нас будет бить.
Мудрости время еще далеко,
Мудрость за деньги нельзя купить!
Перестанем, братцы, в нечистую силу верить,
Плюнем, помолясь, во все углы,
Изрыгните жадущее нутро ваше, звери,
Темень вашу, — не будете злы.
Земля знает все наши прегрешенья и муки,
Солнце растит рожь и виноград.
В теплом воздухе — птицы, в реках — жирные щуки,
Ты-ж, человек, ничему не рад!
Под огнедышащим стягом стало светло и вольно,
Делай законы свои для всех.
Кривом радостным в селеньях кричат колокольни,
Гневать Судьбу, товарищи, грех!
Нет, люди в делах своих не достаточно мудры,
Совесть бросают на второй план.
Облака над бедным селом — Исусовы кудри,
Зори — нашей земли сарафан.
Нет, не верят люди в храмах Божьему Слову,
Смотрит зверюгой на брата брат.
Страшно стало подойти к незнакомому крову.
Черные в окнах свечи горят!
Пышно горит красным огнем из поднебесья
Вольных народов любимый стяг.
Люди — братья: за деревней горит чернолесье,
Каждый Божий день — до сотни драк.
Люди-братья: воина кровью напоила землю,
Люди-братья: иконы в крови.
Люди-братья: тюрьмы, каторги, ссылки приемлю,
Люди-братья: живу без любви!
Бродить по дорогам шерстью обросший зверюга,
Топчет зимою радостный снег.
Только в мертвом вижу неоценимого друга,
Только мертвый — душа-человек!
Мертвый, друзья, никогда никого не обидит,
Мертвого братски целую в лоб.
Мертвого меня, боюсь, кто-нибудь да увидит,
Да — камнем пустить в мой узкий гроб!
Отдел «Зверюга»
Петр Орешин. Зарево. Стихи. Птг: Книгоиздательство «Революционный социализм». Государственная типография № 1, стр. 65-69, 1918